– Надо же, какая милость! Ты забыл, что я – мэги. Я свободна и буду всегда свободна. Пока моя душа сама не захочет плена, – сердито отозвалась Изольда.

– Хочешь, я назову причины, почему тебе лучше быть со мной? И почему лучше самой стремиться к этому, – паладин оперся на ветку с маленькими желтыми яблоками, и та заскрипела под его тяжестью. – В Олмии теперь очень неспокойно. Твоего покровителя – Луацина больше нет, а у гилена Маруса ты в немилости. Он и прежде не выносил твою непомерную вольность. А теперь… – Лаоренс, сжал в кулаке яблоко, висевшее на нижней ветке – оно брызнуло соком.

– При чем здесь Марус? Есть еще принц Ирвид – он прямой наследник престола!

– Вижу, ты даже не следишь за последними событиями в королевстве. Чем же занята эта прекрасная и вроде бы неглупая головка, – Лаоренс придвинулся ближе, заглядывая в синие, тревожные, как море перед бурей, глаза. – Ирвид бежал во Франкию – собирает где-то в Вильсе армию своих сторонников и всяких сочувствующих. И может быть грядет большая война. Только вряд ли: Марус Цим быстро разберется со смутой в Олмии и найдет способ утихомирить принца. Как в добром рыцарском турнире я ставлю на него. Ведь он же мой друг. Теперь ты понимаешь, мэги, что тебе лучше быть со мной.

– Уходи отсюда, Лаоренс. Если угодно, позже мы встретимся и поговорим о турнирах и играх вокруг олмийского трона, – неожиданные и мрачные события в Лузине слишком взволновали Изольду. Если все было именно так, как говорил паладин, то ее положение при королевском дворе действительно могло стать горестным, но в этот момент еще больше ее беспокоило неуместное присутствие господина Нерома и Варольд, который – она чувствовала – умудрился встать с постели и подойти к окну.

– Уходи, Лаоренс! Давай поговорим завтра! – взмолилась олмийка.

– Сегодня, мэги. У меня есть много вопросов. Например, что ты делаешь в нечистом гномьем доме?

– Это не твое дело, – резко сказала она.

– Мое. Все что связано с тобой – мое дело. Кого ты прячешь здесь? – заметив смутное движение за окном, он вытащил неторопливо кинжал и шагнул к порогу.

– Лаоренс! Ты не войдешь сюда! – преграждая дорогу, Изольда стала в проеме двери и развела руки.

– В сторону, – паладин грубо оттолкнул ее и, согнувшись из-за своего немалого роста, ворвался в дом.

Варольда, худого, поседевшего еще больше, опиравшегося дрожащими руками на подоконник, он узнал сразу, может потому, что в самых тайных глубинах сознания был готов увидеть именно его – человека, который почему-то не сгорел вопреки заверениям Канахора Хаерима, человека, которого он больше всего боялся видеть рядом с Изольдой.

– Вот как, Луацин без головы, а его убийцу пригрела моя милая мэги, – он замер, глядя черными блестящими глазами, на теряющего силы старика.

Изольда проскользнула между Лаоренсом и столом, роняя на пол миску с лекарством. Стала, загораживая собой Варольда, и вытянула руки, произнося заклятие:

– Мэйро-бод-фрайзинг-спелл! – бросила магистр, но тут же почувствовала, как поток эфира распался на отдельные нити и растаял в пустоте. На паладине были амулеты. Четыре – всех верховных стихий. Изольда уже ощущала их огромную силу, плотно опекавшую владельца.

– Нападение на члена Белой Палаты, мэги, – тяжело проговорил Лаоренс, делая еще шаг. – Вдобавок укрытие преступника.

– Только защита! – крикнула магистр Рут и, вложив всю силу, повторила заклятие фрезбод.

Ледяная волна окатила паладина, пронзая тело до позвоночника. Он замер, открыв рот и выставив руку с кинжалом, едва не коснувшимся подбородка Изольды.

– Архор всем судья! – прошептала она и толкнула Нерома.

Он упал навзничь, с грохотом, потрясшим жилище, выставив вверх окоченевшую руку с клинком. Его губы еще шевелились, в беспомощной попытке сказать что-то страшное. Варольд, теряя силы, стал сползать на пол.

Мэги Рут выскочила на улицу и побежала к девчонке, заглядывавшей утром с кувшином молока.

– Далия! – позвала она ее, пугая взмахами руки гусей. – Далия!

Когда девочка подбежала, Изольда быстро сорвала с себя украшения: серьги с крупными сапфирами, три кольца и колье, сверкающее мергийскими камнями. Оставила на себе лишь бирюзовые бусы, подаренные когда-то Кроуном.

– Слушай меня внимательно! – магистр вложила в ее ладонь тяжелые драгоценности. – Все это передашь Фириту. Дождись его там, на углу. Скажи, пусть домой не возвращается! Ни за что не возвращается – продаст эти украшения и подыщет себе другое место! Еще увидишь девушку, что была со мной, – Астра ее имя, – скажи, пусть уходит отсюда. Сразу уходит! И не пытается искать меня. Нет, нет! О, Рена, помоги мне! – Изольда подняла глаза к небу, молясь или с жаром размышляя о чем-то. – Скажи, что я ее сама найду. Обязательно найду! Все!

Перепрыгнув через ручей, Изольда бросилась к воротам амбарного двора – там, если повезет, можно было нанять повозку. Магистр понимала, что не пройдет и часа, как Лаоренс придет в себя. За это время нужно взять Варольда и уехать отсюда как можно дальше. На другой край города. Если получится, то можно было попытаться забрать свои вещи в «Залах Эдоса», ведь у нее совсем не осталось с собой денег, а некоторые из вещей, брошенных в таверне, можно продать, и хоть на первое время обеспечить себе и Варольду убежище. Еще госпожа Рут подумала, что Иальс и Олмия, и города Кардора, и, пожалуй, весь остальной мир отныне перестали быть спокойным местом для нее и ее возлюбленного – вернувшегося из мертвых магистра Пламенных Чаш.

За те несколько дней, которые Астра не виделась с отцом, Варольд быстро пошел на поправку. Это было похоже на чудо, сотворенное добрыми богами и, конечно, мастерством Изольды. Безобразные сухие наросты, покрывавшие его тело, совсем отвалились, уступая место упругой розоватой коже. В серых с мечтательной голубизной глазах засиял теплый и добрый огонь, морщины на лице разгладились – теперь он выглядел моложе, много моложе, чем два месяца назад, в день, когда Астра Пэй познакомилась с магистром Варольдом Кроуном. Его уже никак нельзя было назвать стариком – скорее мужчиной средних лет, поправлявшимся после тяжелой болезни. Будто взамен этому божественному волшебству крошечные морщинки и усталость появились на лице Изольды Рут.

– О, боги! Ты отдаешь ему свою молодость! – сказала Астра, обняв наставницу и чуть не расплакавшись от нахлынувших чувств. – Отдаешь, самое дорогое! Я люблю тебя, мэги Рут!

– А я люблю тебя. И его. Очень. Делаю все, что могу, все, что должна сделать, – она закрыла дверь на террасу, чтобы их не слышал Кроун, занятый опытом со свечами. – Пройдет месяц-другой, и он станет прежним Варольдом, которого ты еще не знаешь. Иногда я думаю, что столько ждала, хранила свою молодость и силы лишь для того, чтобы отдать ему. Наверное, так было угодно Рене, перед ликом которой я плакала, обвиняя ее в жестокой несправедливости.