Мы знали, что мусора будут всей толпой, полного валева не будет. В пятницу вечером мы с Балом раздали всем четкие инструкции в «Могильном Морисе»: дерьма при себе не иметь. На улицах и так всех подряд вяжут. Главное – мощь показать, типа PR: пусть эти козлы-джорди на своей жопе испытают фанатов-кокни. Позакидаем их монетками-заточками, пошизуем и поорем; в общем, покажем им, какие они отбросы, что истинная правда. Только во время самого матча ничего мутить не будем, на хрен нам полицейские отстойники своими бойцами кормить. Заправляем парадом одни мы с Балом – ни одна сука из илфордских и рта раскрыть не смеет, не говоря уж о прочих сосунках.

В общем и целом план таков – мы в количестве тридцати двух рыл премся туда на собаках с Кингз-Кросса, а на месте двигаемся прямиком в один джордивский пивняк – работает с одиннадцати, мы специально проверяли. Дополнительные рыл тридцать подвисают в барешнике, который метрах в ста от нашего. Третья часть едет на чисто фанатском басе, с подкосом под шарфистов, в Ньюкасле будут около часа дня. Дальше они делятся на две группы и подгребают к занятым нами позициям по барам. Фишка в том, чтобы выманить Ньюкасл на тему, а там мы уже их конкретно валим всем мобом. Мы уже в пятницу заслали вперед пару разведчиков, которые держат с нами связь по мобилам.

Но как старички иной раз пророчат – легко сказка сказывается, да не скоро дело делается, – и не все у нас уж так гладко вытянуло. Ньюкасл для меня – особое дело: трудно, да сладко. Всякий скажет, что мужики там скорее шотландская левота, чем истинные англичане, – типа немытые да некультурные. Поганое место – все холмы да холмы, а еще эти уродские мосты над грязной речушкой. Здешние северюги, тупые мудилы, лампочку втроем прикручивают, но зацепиться умеют, и уж если стенка на стенку попрут, то стоят друг за друга горой. И тут завалить раз на раз трудновато. Только меня это мало колышет, по ебалу мне вынуть не стремно, меня такие темы только впирают, но вот сегодня чего-то настроя нужного нет. Мне все хочется быть там, рядом с ней, за много миль, в нашей прокуренной столице. Может, в клубе гребаном каком, а может, на сногсшибательном рейве или что-то такое. И в экстази. Только мы вдвоем – она и я.

Ну так вот, слазим мы с поезда. Еще на Кингз-Кросс пара мусоров ошивались неподалеку. Тоже сели с нами, но только сошли еще в Дарэме. Я, честно, думал, что они по рациям сообщат своим в Ньюкасле, и был готов к приему местных мусорков. Но вот мы слазим, а на платформе – полный голяк.

Бал орет:

– Где гребаные мусора? Ведь как в пустыне, бля.

– Какого хера, в чем дело? – беспокоится Риггси.

Тут я кое-что слышу. Пока еще далекий шуршащий топот, потом – крики. И вот они вылетают на платформу, многие с бейсбольными битами.

– ПОДСТАВА, БЛЯДЬ! – ору я. – ПОДОНКИ ДЖОРДИ И ИХ СРАНАЯ МУСОРНЯ! ПОДСТАВИЛИ НАС, БЛЯДИ!

– НИКОМУ НЕ БЕЖАТЬ! ПИЗДАНЕМ БОМЖЕЕЕЕЕЙ! – кидается вперед Бал, мы все – за ним.

Я здорово вынул по спине, но все равно продолжаю валить народ и лезу в самое пекло. Меня впирает невъебенно. Все сразу забылось, ушло. За мной – плечо друга.

Я вхожу в раж. Вот она, моя лебединая песня! А я-то уже забыл, как это круто – подраться. Потом я поскользнулся – скользко на платформе, – и меня завалили. Со всех сторон посыпались удары тяжелых ботинок, но я даже не стал укрываться: выгибался и сворачивался, отбивался и брыкался. Как-то умудрился подняться, это Риггси расчистил место, хуяря по джорди куском передвижной ограды. Я сразу кидаюсь на этого худосочного козла с бутылкой кока-колы и ебашу его изо всех сил. Но тут он роняет свой блокнотик, и я врубаюсь, что это всего лишь один из этих мудил-трейнспоттеров, случайно попал под замес.

Но вот подтянулись и мусора – знак для всех разбегаться по сторонам. Уже потом, на улице, ко мне подкатывается кекс с распухшим глазом.

– Суки кокни лондонские, – сипит он своим джордивским говорком, но видно, что он, сука, всего лишь прикалывается.

Ну и я в ответ посмеялся, и все.

– Нехуево попиздились, а? – говорит он.

– Ага, срубились на славу, – соглашаюсь я.

– Да, блин, меня тут так с таблетки развезло, неохота все обратно баламутить, – улыбается он мне.

– Ну да, все путем, – киваю ему в ответ.

Он мне жест рукой делает – мол, все ништяк – и говорит:

– До встречи, братан.

– В этом можешь не сомневаться, джорди, – смеюсь я, и мы расходимся каждый в свою сторону.

Отчаливаю в наш паб. На хвост мне садятся двое джорди, но что-то мне не светит заморачиваться, весь адреналин вышел.

Один из них спрашивает:

– Ты, блин, не вест-хэмовский, случайно, а?

– Пшел ты… я шотландец, бля, – рычу им я своим джоковским акцентом.

– Ну, все путем тогда, прости, – отвечает он.

Захожу в кабак. Риггси и многие из ребят уже там, мы пробираемся на стадион и занимаем свои места – вокруг одни долбаные джорди. Пора, думаю, тусню затеять, но тут Риггси замечает палево – мусор шифрованный, он нас тоже засекает. Тихо-спокойно смотрим первый тайм, но скучища задалбывает, и мы премся назад в наш пабешник. Вмочили паре кексов киями на бильярде, побили стаканы, пару столов перевернули и свалили.

Выходим наружу, а игра уже кончилась, смотрим – бо́льшую часть Фирмы мусора ведут эскортом к вокзалу, за нашими плетутся и орут джорди-хулиганы. Мусора подготовились основательно – и конница, и машины спецподразделения. Большего сделать мы уже не могли, хотя я был рад, что еду домой – к Саманте.

Бала впирало от всего выезда.

– Суки, блядь, запомнят нас надолго! – орал он на весь поезд.

И никто – ни илфордские, ни грейзы, ни ист-хэмы, – никто не смел с ним спорить. Я взял у Риггси таблетку экстази – меня накрыло где-то возле Донкастера.

Шеффилдская сталь[9]

Я вижу его, эту суку Стёрджеса. Этот парень скоро сдохнет за все, что он сделал с моей Самантой. Я разберусь с тобой, старый хрен.

Этот хрыч паркует тачку на Пиккадилли-Серкус, в нее залезает какой-то молодой чувак, они разворачиваются и по Пиккадилли-роуд едут в сторону Гайд-парка. Я еду за ними. Их машина притормаживает у Серпентайна. В темноте мне не очень видно, но я знаю, чем они там, суки, занимаются.

Где-то через полчаса машина снова трогается. Едут назад на площадь, где этот молодой пидорок и сходит. Пидора я за версту чую. Нарезаю несколько кругов, пока эта шлюшка возвращается на свое место, а Стёрджес скрывается из виду. Торможу перед нашим гомиком.

– Эй, прокатиться не желаешь? – спрашиваю я.

– Давай поехали, – отвечает он мне со своим северным акцентом, но даже акцент у него какой-то нереальный, не как парни на севере говорят.