– Ты действительно заболела, – говорит он.

– Что? – ошарашенно выпаливаю я.

Он подходит к кровати и кладет ладонь мне на лоб.

– Ты раскраснелась, и у тебя небольшой жар. Как ты себя чувствуешь?

Я чувствую себя так, будто сейчас умру от смущения. Я отстраняюсь, и он убирает руку.

– Я в порядке. Не стоит беспокоиться.

Его губы трогает едва заметная улыбка.

– Почему ты не поужинала? Совсем непохоже на тебя.

Я пожимаю плечами.

– Не голодная. Так бывает.

Он недоверчиво приподнимает бровь.

– Почему все обращаются со мной как с какой-то коровой? – раздраженно буркаю я.

Он открывает рот, чтобы ответить, но я жестом останавливаю его.

– Это был риторический вопрос.

– Ты случайно не пробовала лист коки? – спрашивает он нахмурившись.

– Чего? – возмущаюсь я, разинув рот от удивления. – Нет, конечно. Я видела, во что он превращает людей.

Руми мрачнеет еще сильнее.

– Никогда не пробуй. Зависимость может появиться даже после одного раза. Слишком многие в замке уже пристрастились…

– И за всеми ухаживаешь ты один. Должно быть, это утомительно.

– Только не говори, что переживаешь за меня.

– Нет, конечно! – неожиданно громко отвечаю я.

– Я попрошу Суйяну заварить тебе мате, – говорит он. В его голосе проскальзывают веселые нотки: видимо, его позабавила моя возмущенная интонация. – Температура не очень высокая. Полежи и отдохни завтра. Я сообщу королю, что тебе нездоровится.

«Суйяну?» – собираюсь переспросить я, но потом понимаю, что он, скорее всего, имеет в виду мою горничную. Никогда не приходило в голову спросить ее имя.

– Если бы ты знал меня получше, то понял бы, что для меня это непосильная задача. Я скорее проглочу шершня, чем проваляюсь в кровати целый день.

– Если бы ты знала меня получше, то прислушалась бы к совету, – беспечно отвечает он. – Это не так уж и плохо. Можешь поткать…

– Только у меня нет пряжи.

– Можешь почитать.

– Только у меня нет книг.

Он многозначительно смотрит на меня, и я чувствую, что краснею. Совсем забыла. У меня была книга, но я оставила ее в темнице.

Я смотрю ему в глаза и спрашиваю:

– Как думаешь, мы могли бы стать друзьями, если бы наши народы не воевали?

Кажется, он всерьез задумывается над ответом.

– Честно говоря, не знаю. Но если смогли бы, думаю, было бы неплохо.

Пожалуй, я с ним согласна. Может быть, нам даже удастся подружиться. На самом деле все было бы гораздо проще, если бы Каталина могла рассчитывать на полную поддержку лаксанцев. Только как ее добиться? Интересно, Руми смог бы когда-нибудь встать на сторону настоящей кондесы?

Наступает тишина. Про себя я отмечаю, что мне на удивление приятна его компания, даже несмотря на отвратительный запах амброзии, исходящий от его одежды.

– Тебе бы переодеться, – не удерживаюсь я.

Он прячет руки в карманы и хмурится.

– Что опять не так?

– Одежда. Твои вещи пахнут так, будто ты держишь дома скунса. Я все понимаю, у вас проблемы с водой, но, думаю, ручеек-то можно найти. И кусок мыла.

Я ожидаю, что он снова спрячется от меня, насупившись и ссутулив плечи. Но он улыбается. Правда, поймав мой взгляд, тут же прячет эту маленькую теплую улыбку.

– Домашний скунс. Мне нравится.

– Не знаю, как твой кузен еще не выгнал тебя. Серьезно, это же невозможно терпеть.

Руми снова улыбается. Улыбка меняет его лицо, сглаживая острые углы. На щеке, чуть выше линии роста щетины, появляется ямочка.

– Буду рад, если ты постираешь.

Я улавливаю в его голосе веселые нотки. Кажется, он тоже. Спохватившись, Руми отшатывается от кровати, будто она загорелась. Я прячусь под одеялом и густо краснею. Что за чертовщина. На мгновение мне показалось, как будто мы и правда друзья. Но это не имеет ничего общего с реальностью.

– Думаю, я сделал все что мог, – наконец говорит Руми.

Я сжимаю в кулаке простыню. В его голосе появляется какой-то новый оттенок. Возможно, печаль. И, сдается мне, он говорит совсем не о моей болезни.

– Отдыхай, кондеса, – добавляет он и поворачивается, чтобы уйти.

Не успев даже подумать, я хватаю его за запястье.

– Подожди, лекарь.

Мы оба изумленно взираем на мою руку. Я никогда еще не прикасалась к нему намеренно. Сгорая от стыда, я разжимаю пальцы. Руми смотрит на меня сверху, растерянно моргая. Пламя свечей отбрасывает тени на его угловатое лицо. Я замечаю россыпь темных веснушек у него на носу.

– Спасибо, что зашел, – бормочу я и, повернувшись набок, опускаю голову на подушку.

Делаю вид, что заснула, чтобы больше не смотреть на него. А потом засыпаю на самом деле. Через несколько часов я резко вскакиваю. Сонно озираюсь. Почему здесь темно? Мне снилось, что я развожу огонь. И я точно помню, что не задувала свечи перед сном. Это сделал кто-то другой. Я нащупываю спички рядом с кроватью и зажигаю свечу на тумбочке.

За окном по-прежнему темно: самое время для вылазки. Откидываю одеяло, и тут мой взгляд падает на книгу, лежащую около свечи. Рядом стоит остывший чай. Наклонившись поближе, я читаю название книги. «История лаксанцев». Руми спустился в подземелья и принес ее, пока я спала. Инстинктивно оглядываюсь по сторонам в поисках корзины из-под пряжи. Она снова полна. На этот раз оттенки синего и зеленого. Расплываюсь в довольной улыбке. Я смогу написать еще несколько посланий и проверить свои магические способности. Наконец я смогу точно узнать, оживают ли мои гобелены.

Неожиданно где-то глубоко внутри я ощущаю странный трепет. Что заставляет Руми быть чутким? Это может поставить под угрозу всю мою миссию. Я готова стерпеть угрюмые взгляды и негостеприимство. Готова стерпеть ненависть лаксанцев и откровенное недоверие в их глазах. Но случайные проявления доброты от Руми? Улыбка стражника Педру, когда я спросила его имя? Он посмотрел на меня не как на иллюстрийку, а как… на обычную девушку. Даже моя горничная, Суйяна, переживает за меня. Постепенно я проникаюсь к ним симпатией. Но я не устаю повторять себе непреложную истину: Аток все равно плохой король. Каталина могла бы стать гораздо лучшей правительницей.

Я хватаюсь за эту мысль. Надеваю темную тунику, которую я стащила днем. Она свободно висит на мне, скрывая фигуру. Теперь надо как-то спрятать лицо. Выбирать особо не из чего. Штаны гораздо длиннее, чем нужно, поэтому я начинаю подворачивать их, но тут придумываю кое-что получше. Отрываю по куску ткани от каждой штанины и связываю их вместе. Получается свободный головной убор, скрывающий мои волосы. Затем я проделываю две дырки для глаз, и из оставшейся ткани получается маска, которая закрывает нос, рот и подбородок.