— Нам она, значит, навешала. А тебе не навешала.

— Мне нет. Не на ту напала. Я же психиатр.

— Ну и что?

— А тр. Ты прикинь, разве можно вылечить больного человека, если постоянно показывать ему кукол в гробах, с утра до вечера держать его в черных комнатах со свечами и вдобавок вести с ним разговоры на загробные темы… Да от таких фишек он еще больше свихнется.

Доктору Цыпуху лучше знать. Он профессиональный психиатр. А ты только через три года в медицинский поступать будешь.

Да какой он, на фиг, психиатр?! — завелась Катька. — Мы же с тобой в больницу ходили. И что нам там медсестра сказала? Помнишь?..

Лика не помнила.

А что она сказала?

А то и сказала, что Цыпух констатирует смерть. А разве психиатры этим занимаются?.. И потом, с чего это вдруг известного бизнесмена Кармалютова лечит какой-то там доктор Цыпух из задрипанного Гусь-Франковска? Что, Фанни не может нанять светило в области психиатрии? Или увезти мужа на лечение за границу?..

А ведь и правда, — дошло до Соломатиной. — Ты, Катька, прямо Гегель.

Лика, в отличие от подруги, собиралась поступать в университет, на философский факультет. И тоже иной раз любила щегольнуть своими знаниями в области философии.

Кто я? — переспросила Орешкина.

Георг Вильгельм Фридрих Гегель, — с удовольствием отчеканила Соломатина, — великий немецкий философ… Очень умный был дядечка.

— Гегель, Гегель, Гегель… — забормотала Катька. — Первая буква "Г"…

— Какая еще буква "Г"? — Подожди, а то мысль потеряю. — И она пять принялась бормотать: — Буква "Г"… Царапина в форме буквы "Г"… Вспомнила! — закричала Орешкина чуть ли не на всю улицу.

— Чего ты вспомнила?

— У кого я видела на ботинке царапину в форме буквы "Г"!

— У кого?

— У Черткова!

— Да ты что?!

— Точно тебе говорю! Ай да Чертков! Ай да исследователь паранормальных явлений!..

— Значит, это он дал объявление о Светкиной смерти! — возбужденно проговорила Лика. — А нам сказал, что был в Ростове, когда она умерла.

— Да, да, — тоже возбужденно сказала Орешкина и вдруг стала сомневаться. — Подожди-ка. На каком же ботинке я царапину видела? На правом или на левом?..

— А у того, кто объявление давал, на каком царапина была?

— Уборщица говорила, на правом.

— Ну так пошли посмотрим.

И девчонки пошли к Вадиму Черткову.

Черткова в пристройке не было. Зато были его желтые ботинки. И на правом ботинке четко виднелась царапина.

— Он что, босиком ушел? — с недоумением сказала Соломатина.

— У него еще кроссовки есть, я видела. — Все-то ты, Катерина, замечаешь.

— Психиатр должен любую мелочь замечать, — важно произнесла Орешкина и, подняв с пола желтый ботинок, стала его внимательно разглядывать. — Да, царапина в форме буквы "Г", — потрогала она пальцем царапину. — Значит, это все-таки Чертков…

У подруг словно глаза открылись. Все поступки и слова Черткова сразу показались им подозрительными. И то, что ему разрешили в пристройке жить. И то, что ему ключ от дома оставили. И то, что он всякие странные истории рассказывал… Тут еще Катька вспомнила, как он пригласил их на ужин, а сам ничего не ел, пил только яблочный сок. А на следующий день рассказал историю про некромантов, которые перед тем, как мертвеца с того света вызвать, должны пить только яблочный сок… А Лика вспомнила, как Чертков вначале хотел плыть вместе с ней на остров, а потом сказал, что забыл выключить чайник. И ушел. А на нее около острова водолаз напал. Уж не Чертков ли это был?.. Короче, во всех отношениях Чертков стал девчонкам подозрителен. Орешкина оглядела пристройку.

— Давай обыск сделаем, — предложила она. — Может, водолазный костюм найдем или еще что-нибудь.

— А если Чертков нагрянет?

— А мы обе двери на крючки закроем. И ту, что в доме, и ту, что в пристройке. Тогда ему придется звонить.

— А если он спросит, почему мы пристройку изнутри заперли?

У Катьки и тут оправдание нашлось.

— А мы скажем, что воров боимся.

Подруги, закрыв двери на крючки, приступили к обыску. Но ничего подозрительного не нашли. Ни водолазного костюма, ни даже задрипанного пистолета… Зато в одной из сумок девчонки обнаружили видеокассету.

На кассете имелась надпись: "Операция "Монастырь".

Орешкина повертела кассету в руках.

— Интересно, что это?

— Фильм какой-нибудь.

— Ясно, что фильм. Название странное.

— Название как название, — пожала плечами Лика.

— А вдруг кассета как-то связана с Монастырским островом? Давай посмотрим?

Девчонки прошли в большую комнату. Орешкина вставила кассету в видеомагнитофон. Нажала кнопку на пульте.

— Это же… это… — Лика не договорила.

— … Светкины похороны, — закончила за нее Катька.

Подруги впились глазами в экран.

— Странно, — сказала Орешкина.

— Что странно?

— Я вообще никого не знаю. Нет ни прадедушки, ни прабабушки… И гроб почему-то закрыт.

На экране мелькнул Чертков. Все остальные были очень на него похожи. Такие же крепкие молодые люди с накаченными мышцами и квадратными подбородками.

— Мне все понятно, — хмуро произнесла Катька. — Это братва.

Бандиты, что ли?

Ага. Вон "качки" какие.

Молодые люди погрузили в лодки закрытый гроб, венки с траурными ленточками, сами расселись и, энергично заработав веслами, поплыли к Монастырскому острову.

На этом запись окончилась.

— М-да, — сказала Орешкина. — Убойный фильм.

Лика хотела положить кассету в коробку.

— Подожди-ка, — остановила ее Катька. — Давай еще раз посмотрим,

Соломатина снова вставила кассету в видик. Пошла запись.

Стой, стой, стой" — закричал Катька. Лика нажала на кнопку "пауза".

Вот здесь?

Нет, чуть вперед перемотай. Лика перемотала.

— Стоп! — воскликнула Орешкина.

Соломатина тотчас "заморозила" изображение. Все четыре лодки замерли.

Видишь… — хрипло сказала Катька (у нее от волнения даже голос сел).

Что? — Лика внимательно смотрела на экран, но не понимала, о чем говорит подруга.

Орешкина подошла к телевизору и показала пальцем.

— Вот эта лодка погружена в воду больше остальных. Хотя в ней сидят всего два бандита.