Только день не собирался так просто сдаваться. Он намерен был драться до конца.

Услышав как открылась дверь, депутат поднял глаза от стола и текста речи, который он вот уже полчаса пытался впихнуть в голову … он же просил никого…

— А, это ты…

— Ага. Я.

Женщина подошла ближе, бросила что:

— Меня на допрос вызывали.

Мужчина сделал неопределенный жест рукой:

— Кто?

— Какой-то следователь Корнищенко, Мосгорпрокуратура.

— Повестка у тебя?

— Да.

— Дай.

Мужчина сграбастал повестку, поднес к глазам — у него было плохое зрение, а очки он одевать не хотел.

— Ну… сходи.

— Что?

— Сходи говорю. Там посмотрим.

Женщина заговорила злее.

— Я все выяснила.

— И что?

— Прокуратура дело открывает.

— По нецелевому что ли?

— Нет. По детям.

— Каким детям?

— Усыновлениям. Какая разница, каким — ты что, помогать не будешь?

Мужчина поморщился. У него были проблемы… слишком много всего навалилось в последнее время. В другое время и в другом месте он проявил бы больше понимания, но… дочь поймали с наркотиками в Англии, грозятся чуть ли не выслать. Жена орет. Плюс… его личные интересы в депутатстве вошли в плотное и неустранимое противоречие с интересами групповыми.

То есть, он должен был либо открыто пойти против фракции или потерять деньги.

Большие.

А терять не хотелось.

— Ну ладно, давай… там.

— Имей в виду, на бумагах и твои подписи есть. И пленки есть… с ваших мальчишников. Копии. Я молчать не стану.

Топоров резко протрезвел — пусть он в последнее время совсем… разложился морально — но угрозу в свой адрес чувствовал четко, что трезвый, что пьяный, и реагировал на нее быстро и однозначно.

— Ты совсем охренела или как?

Горяева не испугалась — смотрела прямо и зло. Так как на этого человека никто и никогда не позволял себе смотреть.

— Что, милый? — недобро сказала она — слить меня решил? Отработала — и все, досвидос? Не… так не выйдет. Когда я для тебя и твоих гостей с города бордельеро с воспитанницами устраивала — я нужна тебе была, а сейчас — отвали?! Так вот — не выйдет! Ты думаешь, ты один там порно свое писал?!

— Ты…

…

— Ты что, с..а.

— Пленки у меня в хорошем месте. Знаешь, кто там на них?!

— Ты… да тебя порвут… живой закопают.

— Не-е-ет…

…

— Скорее это тебя закопают. За подставу, за потерю бдительности. За то, что друзей своих писал. Так что — не надо. Не испугаюсь. Никому и ничего ты не скажешь.

…

— Вытаскивай меня. Как хочешь. Или пойдешь ко дну вместе со мной.

Горяева резко развернулась к двери…

* * *

Хозяин кабинета — после визита своей давней любовницы не мог встать. Давно ему так плохо не было…

С темнотой в глазах, с отъезжающим горизонтом.

Ну и с..а.

Когда устраиваться приходила — никому не нужная со своим учительским дипломом — ноги была готова целовать. И целовала. И не только ноги. И не одному ему — всем, кому скажут.

А сейчас… оперилась, тварь…

Если она действительно копии записала… конец. Такое не прощают. Тем более те, кто на пленках. Оберут до нитки, все отберут, и у семьи тоже. А потом кинут на расправу толпе — ату его! Взяточник! Вор!

Ну и с..а.

Правильно Викторыч говорил — он еще из области тогда первый раз избрался — Лизка умнее нас всех вместе взятых. Далеко пойдет.

Пошла…

Интересно, она всё писала? Там же… из Кремля были люди.

С…а

Сунулась секретарша

— Виктор Павлович, пленарное заседание через час.

— Отвали.

— И из комитета по безопасности звонили

— Свали, сказал!!!

Немного полегчало. Беречься надо…

Он начал вспоминать — кто ему должен. Кто может это остановить.

Ага…

Нажал на кнопку.

— Юля… найди мне Селиванова. Срочно. И пока ни с кем не соединяй.

— Виктор Павлович, а… из Думы. Сегодня голосование по…

— Я сказал, ни с кем…

…

— Скажи, что заболел. С сердцем плохо.

* * *

Но судьба-злодейка никак не оставляла его.

Селиванова на месте не было, сказали что в Сочи уехал. А через полчаса позвонил Двигубский… он сюда почти никогда не звонил… кто такой Топоров, какой-то депутатишка из Подмосковья в сравнении с представителем Президента в Думе, и одним из теневых кардиналов всей системы…

— Селиванов? — с надеждой спросил Топоров

— Нет. Там…

— Нет меня, ну что вы за с. и!

— Там…

И по испуганным глазам секретарши, Топоров понял — плохо дело.

— Ты почему не в зале?! — фальцет Двигубского резанул по ушам — тебя одного ждать должны или как?

— Плохо мне, Игорь Витальевич…

— Плохо?! Ты помнишь, что сегодня в повестке!? Ты что, бухал!?

— Не…

— Встал и побежал, б… И чтобы через час на Охотном ряду был! Я тебя так просифоню, в момент выздоровеешь! Заболел он, б…

В трубке раздались гудки.

Я возвращался в город на поезде. Что-то вроде британской электрички — хотя у них тут такие поезда, остров то маленький. И станции тут — маленькие, всего на два пути, таких станций как у нас — в Англии нет. Поезда здесь почти все пассажирские, грузы возят автомобилями и по морю. Электричка — самый безопасный для меня способ перемещения — много народа, и нет досмотра, не так как при посадке на самолет. Думаю, они вряд ли на что-то решатся в публичном месте.

Уговорил ли я Лося? А сами как думаете?

В кармане у меня было несколько флешек и карт памяти. На одной — снятое мною на телефон признание Лося в убийстве бывшего директора Британской секретной службы и подробное объяснение, почему он так поступил. На другой — вся информация, которую собрал Лось до того как он отправился в Великобританию. Не знаю, как — но, по-моему, ее было достаточно для открытия международного расследования по банде педофилов в высших эшелонах власти Соединенного королевства. У Лося было несколько десятков имен русских детей, которые были под разными предлогами вывезены в Великобританию… он пытался проследить их судьбу, большинство он нашел, но семерых — нет. Вполне возможно, они были убиты или покончили с собой или пошли на органы.