– Ох, прости, пожалуйста, мне ужасно неловко снова тебя отвлекать…

– Отвлекай, – разрешает наивный добряк. – Сегодня же воскресенье, я свободен.

– Воскресенье? – В санатории выходной каждый день, и я потеряла счет времени. – А ветеринарные клиники сегодня работают, ты не знаешь?

– Ты с ума сошла, у ветеринара лечиться?! – возмущается обычно спокойный Саныч. – Если тебе у Вано не понравилось…

Я заливаюсь смехом:

– Ветеринар нужен не мне, а моей собаке! То есть не совсем моей, потому что она потерялась, а я ее нашла, но пока я ей вместо хозяйки, значит, должна бедняжку подлечить. Белка лапу порезала, надо ее доктору показать.

– У тебя еще и белка? – удивляется Саныч.

Ха! Ты у меня скоро забудешь, что такое невозмутимость! С эмпатом поведешься – эмоций наберешься!

– Белка – это и есть моя собака, – радостно похрюкав в кулачок, объясняю я. – Кличка у нее такая незатейливая: Белка. Так ты нам поможешь или нет?

– Уже еду.

– Ура!

Я победно вскидываю руку и тут же спохватываюсь:

– То есть большое спасибо! Белка тебе будет очень признательна.

Саныч громко фыркает и отключается.

А чего фыркнул-то? Не ищет собачьей признательности? А чьей ищет?

Вообще-то – это тоже риторический вопрос.

Улыбаясь, как деревенская дурочка, сижу на крылечке. Жду.

Хотела на досуге подумать о поиске пропавших, но не могу: все мои мысли о Саныче.

А осень такая красивая! Небо голубое-голубое, чистое и блестящее, как новенькое, еще не поцарапанное изнутри ведерко для песочницы. Воздух прозрачный и вкусный, а солнечный свет рассеянный, оседающий на ресницах томно прижмуренных глаз золотистой пудрой.

Верная Белка чинно сидит рядом, приятно согревая мой правый бок своим мохнатым телом, и при появлении Саныча молотит по крыльцу хвостом.

– Любовь с первого взгляда? – ехидничаю я с легкой ревностью.

– Я с собаками дружу, – важно заявляет Саныч и торжественно пожимает Белкину лапу. – Поехали?

Мы едем в город, находим работающую ветеринарную клинику и показываем Белку тамошнему айболиту. Доктор промывает порез, накладывает мазь с антибиотиком и выдает мне тюбик препарата и инструкции:

– Еще дня два-три мазать утром и вечером и не давать собаке разлизывать рану.

– А как не давать? – спрашиваю я, выказывая полное отсутствие опыта. – Намордник на нее надеть?

– Зачем такой славной собаке намордник? Носочек! – обижается за Белку ветеринар.

Я представляю свою псинку с нарядным гольфиком на морде (шерстяные помпоны на веревочках свисают с носа, как усы), когда Саныч со знанием дела добавляет:

– А в дождь лучше не носочек, а презерватив.

– Чего? – я столбенею.

Чтоб я своей собаке надела на морду такое?!

– Правильно, если мокро – надо замотать лапу стерильным бинтом, а сверху надеть пакетик либо резиновое изделие, – кивает айболит. – Потом натянуть носочек, а его зафиксировать на скакательном суставе лейкопластырем.

Понимаю, что промахнулась, мысленно наряжая собачку, но по инерции упрямлюсь:

– А можно не носочек, а гольфик?

У меня есть прекрасные шерстяные гольфы, как раз для осенней поры.

– Да хоть чулок на кружевной резинке! – разрешает веселый айболит. – Главное, про мазь не забывайте.

Из клиники Белка выходит в элегантной белоснежной портянке из бинта. В награду за терпение я покупаю ей в придорожном кафе гамбургер, и собака с удовольствием его съедает, но вскоре начинает непонятно волноваться.

– Как думаешь, у нее снова лапа разболелась? – советуюсь я с Санычем, озабоченно поглядывая на беспокойную псину.

– А ты когда ее выгуливала? – спрашивает он в ответ.

Я шлепаю себя ладонью по лбу. Все понятно, Белке приспичило в кустики.

Мы съезжаем с шоссе на обочину, и Саныч, невероятно меня смущая, старательно упаковывает забинтованную собачью лапу в извлеченный из кармана презерватив.

М-да, предусмотрительный он мужик, этот Саныч!

Я пламенею щеками и туплю, поэтому предусмотрительный мужик сам выводит Белку на прогулку.

С обеих сторон к дороге близко подступает лес, туда они и направляются. Под ногами и лапами громко шуршат листья, трещат кусты, с пугающим треском ломается коряга – это Саныч успешно пробует силушку богатырскую.

Белка, сделав свое дело, возвращается первой. Неловко прыгнув, хромоножка по уши проваливается в засыпанную листьями водосточную канаву и, энергично переворошив наслоения в ней, выныривает с тряпкой в зубах.

– Выбрось, Белка, немедленно! Это кака! – кричу я.

– Собаке надо говорить: «Фу!» – авторитетно сообщает Саныч. – Фу, Белка! Фу!

– Фу! – вторю я.

А Белке начхать на наше синхронное фуканье, она упорно тащит свою добычу в машину и нагло лезет с ней ко мне.

– Что за дрянь? – кривлюсь я, брезгливо поднимая двумя пальчиками грязную тряпку.

– Вроде шорты? – присмотревшись, неуверенно говорит Саныч. – Вроде женские.

Он смотрит на Белку и хихикает:

– Собачка решила приодеть хозяйку? Шорты в обмен на обещанный гольфик!

– Юморист, – сержусь я.

Опускаю стекло, чтобы зашвырнуть подарочек назад в канаву, но замираю, вспомнив: это со мной уже было!

Опять дежа вю!

Не глядя на Саныча (а он смотрит на меня во все глаза, но, спасибо, помалкивает), заворачиваю Белкину добычу в целлофановый пакет и прячу сверток в сумку.

– И не спрашивай меня, зачем я это делаю! – ворчливо говорю Санычу.

– Разумеется, я не буду спрашивать, – отвечает он голосом, каким опытный психиатр разговаривает с припадочными пациентами. – Надо так надо.

«И тебя вылечат, и меня вылечат!» – ехидно жужжит мой внутренний голос.

Мы едем дальше. Белка, высунув язык, сопит за моим плечом. Саныч с непроницаемой мордой смотрит на дорогу, но я уверена – за каменным фасадом бурлят невысказанные чувства.

Поддаюсь искушению и смотрю на него супервзглядом эмпата.

Вот ведь зараза!

Саныч красиво светится желто-зеленым, призрачно-золотистым, как липа в цвету. Оказывается, он изнывает от веселого любопытства и с трудом сдерживает смех.

– Всегда хотела такие шортики, – объявляю я, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок. – Интересный фасон, распорю их и сделаю выкройку.

– И размерчик вроде твой, – согласно гудит Саныч.

– А вот это особенно интересно, – бормочу я.