«Мерс» сделал полицейский разворот еще до ответа. Знак «Опасный поворот» снова остался позади, и теперь нога словно поселилась на педали газа.

* * *

До усадьбы я добрался быстро. Витя к тому времени успел отчитаться о поездке на станцию техобслуживания и заверить, что едет за Дашей. Торопить его или что-то уточнять я не стал. Вместо этого, подняв тучу пыли, затормозил прямо у крыльца. Так и не заглушив двигатель, бросил машину и рванул в дом.

Никогда не думал о таких вещах, как интуиция, шестое чувство и прочее. В моей жизни все подчинялось строгому расчету. Я даже из отцовской компании уходил, четко понимая, где смогу заработать больше. С нуля, но быстро и сам.

Однако сейчас... Это был какой-то инстинкт. Вне логики, вне здравого смысла. Животный.

Я не мог объяснить самому себе, почему так волнуюсь. Но, стоило Даше не откликнуться на первый мой зов, то, что считал сдвигом по фазе, превратилось в слепое бешенство.

На то, чтобы обежать все хозпостройки и заглянуть в каждый сарай, ушло, наверное, минуты две. На то, чтобы осмотреть каждую комнату в доме, еще меньше. Но, как только меня занесло в кухню, как только почувствовал запах газа, время словно остановилось вообще.

Мой крик «Даша!» мгновение в мгновение совпал с глухим «Дамир!». Сердце больно ударилось о ребра, и ноги с руками заработали на автомате.

Не помню, где я нашел топор. В сознании не осталось ни одного воспоминания, как рубил массивную дверь подвала. Ту самую, которую еще совсем недавно сам запретил Левданскому портить.

Опомнился, лишь когда сбежал по лестнице вниз и схватил с бочки свою перепуганную зареванную женщину.

– Мир, здесь газ! Внизу, – она всхлипнула, гордо смахнула со щек прозрачные капли и прижалась ко мне, как попавший в воду котенок.

– Знаю. Но теперь все хорошо. Ты в безопасности.

Не задерживаясь ни на секунду в подвале, я подхватил ее на руки и понес наверх. Летел через ступеньки. Не замечая порогов и наваленной мною кучи мусора, спешил подальше, на воздух.

– Я... Я только спустилась, а дверь... Она закрылась. – У Даши начали стучать зубы, и всю ее стало трясти.

– Но ты ведь у меня умница? Ты сразу взобралась на бочку? Не успела наглотаться?

– Да... Да! Я поняла. Только... – слезы хлынули сплошным потоком. – Только... Думала, никто не успеет. Боялась, что так и останусь там... а малыши...

– Даш, все прошло. Ни тебе, ни малышам ничего не грозит.

На ноги я поставил свою Подберезкину уже на улице. Открыл заднюю дверь «Мерса». Затолкал Дашу на сиденье и сам устроился рядом.

Умер и воскрес.

На то, что новую рубашку постигнет участь прежней, было плевать. Хоть до трусов пусть мочит! Только бы чувствовать ее возле себя, слушать глухой шепот и знать, что успел.

Никогда ни за кого так не боялся. Не знал, что вообще способен на такие дикие эмоции. Но сейчас от злости и радости сжималось нутро. Колотило меня. И хотелось лишь одного – благодарить всех богов, любой религии за то, что надоумили вернуться.

Дамир.

Дашу я выпустил из машины, только когда на улице собралась целая толпа. Из Питера в срочном порядке явился мой начбез. Возле него с устным отчетом суетился Витя. Между собравшимися работниками усадьбы как павлин расхаживал местный участковый. А в кухне уже вовсю работала команда криминалистов.

Их Бадоеву удалось вызвать прямо из Северной столицы. Собственную душу он заложил за такую оперативность или пообещал нашей бравой полиции материальную помощь, мне было до сиреневой звезды. В средствах я его не ограничивал никогда.

К сожалению, реальная работа следственной группы сильно отличалась от того, что показывают в кино. Даша, наконец, перестала дрожать, а мои кулаки стали зудеть ещё сильнее, требуя встретиться с чьей-нибудь челюстью. Мне было жизненно необходимо спустить пар, но вялый опрос убивал все надежды на спасительный мордобой.

Судя по рассказам, сезонные разнорабочие даже не представляли, что в доме есть винный погреб. Большинство из них в усадьбе было лишь один раз – в день похорон. И максимум, что видело, гостиную и веранду.

Кухарка со слезами на глазах клялась, что покупала мне кофе и гребаные пакеты для льда. Правда, показала она почему-то обычные. Но даже участковый не понял разницу, потому уточнять Бадоев не стал.

Почтальонша, которую для опроса специально вызвали из отделения, проклинала себя, что не задержалась. Разводила руками на вопрос: «Видела ли кого-нибудь по дороге обратно». И обещала рассказать, если услышит какие-то сплетни.

– Народец здесь темный. Не каждый захочет жить далеко от города, в изоляции, но я буду присматриваться, – шепотом добавила она Бадоеву. – Если о ком-то нужно выяснить информацию – звоните в любое время, расскажу, что знаю.

Плотник, опрос которого занял целый час, ругался больше всех. Вначале на бывшего хозяина. Тот экономил деньги и, вместо того чтобы сменить замок от проклятого погреба, вечно просил его чинить. Потом злился на себя, что еще в прошлый раз, когда мы с Дашей оказались заперты, пожалел дверь и «не выпилил этот замок к хренам собачьим».

Ну и в конце, когда начбез стал уточнять алиби, плотник в той же самой манере продолжил костерить садовника, пастуха, ещё какого-то «хрена моржового», из-за которого ему пришлось заниматься чужой работой.

Бадоев слушал всех с одинаковым интересом. Что-то помечал себе в блокнот. И очень редко задавал уточняющие вопросы. Участковый, который явно чувствовал свою власть, вёл себя противоположным образом.

Он важно раздувал щеки, спрашивал какую-то ерунду и активно всем сочувствовал. Урыть его хотелось адски. Просто вырубить, чтобы не лез со своими глупостями и советами криминалистам.

Если бы не Даша, я бы точно сорвался. Не кулаками, так в устной форме. Но на меня постоянно опасливо косился Бадоев. Знал, зараза, мой характер. Чуял ментовским нюхом, что гроза может грянуть в любой момент. Как-то подозрительно близко пасся Витя. А Даша не отпускала руку ни на секунду.

Никакой опасности для неё здесь не было. Витя с Бадоевым могли быстро положить всех лицами вниз. А все равно... Висела на мне. Тонкими пальчиками свободной руки по запястью водила. Словно узоры чертила. Руны древние. И ни отделаться от неё, ни взорваться я не мог.

Так все и дожили до обеда. Из травм – мозоли на языках и обгоревшая, вероятно от нимба, лысина у участкового.

– Подозреваемый есть? – когда все разошлись, я позвал к себе Бадоева.

– Пока что в подозреваемых они все. Ни одного надежного алиби, – начбез зло сплюнул в траву. – Каждый что-то скрывает. Недоговаривает и чего-то боится.

– Но хотя бы на чью работу больше похоже: мужчина или женщина?