Больше не зверствуя, я вошла в дом, свернула в кухню и принялась внимательно выбирать сковородку. Никогда не пользовалась этим исконно женским воспитательным агрегатом, но тут обстоятельства обязывали.

– Я, может, и побелел, но твоя задница сейчас точно покраснеет!

Демонстрируя чудеса ловкости, Величество одним движением вытянул из брюк ремень. Даже вторая рука не понадобилось. Как тренировался!

– Ой, боюсь-боюсь! В обморок рухну!

Я ткнула этому чудовищу чугунной сковородой в живот. Несильно. Только коснулась. А потом за грудки притянула к себе.

– Мир, у тебя ни стыда ни совести! – прорычала в кадык.

– Это у тебя нет инстинкта самосохранения!

Ремень со стуком упал на пол, а мою пятую точку жестко облапала широкая горячая ладонь.

– У нас здесь целая армия охраны. Одна твоя ассистентка способна насмерть задурить голову батальону смертников. – Я кивком указала на окна. – Мог хотя бы позвонить мне. Сам сказал бы, что в порядке.

– Подберезкина, ты мне уже столько раз мозг взрывала своей догадливостью... Я не стал рисковать. На фиг тебе с двойней лишний раз нервничать? Только от погреба отошла.

– И ты всерьез думал, что молчание лучше? Что так мне будет спокойнее?

– Я ведь написал, что в порядке.

Это чудовище настолько искренне пожало плечами, что моя правая рука сама вернула сковородку на плиту. Пожалуй, традиционная психотерапия здесь была бессильна.

– Ой, какой тяжелый случай! – я обняла свое Величество за талию.

Невозможно было на него злиться. Убить – да, послать к черту за геройство – тоже, а вот обижаться... не получалось.

Что за мужик? С тринадцати не ел домашней еды. Не привык, что о нем могут беспокоиться. Трудоголик мой неизлечимый.

– А может, ну ее, эту усадьбу? – Я щекой потерлась о твердую грудь. Господи, как соскучилась! – Отпишу какому-нибудь фонду или тебе продам. Ты не перегорел делать курорт?

– Еще одна случайность, и я сам без твоего согласия устрою здесь пустыню.

Дамир тоже перестал злиться. Рука на попе принялась задирать вверх мою юбку. Губы коснулись виска. И мне в живот уперлось что-то знакомое и твердое.

– Иногда складывается впечатление, что кто-то из наследников выжил и сейчас пытается прибрать все имущество к рукам, – я уже не понимала, что несу. Приличная умная Даша в считаные секунды превращалась в похотливую кошку. Не останавливали ни рука в перевязи, ни толпа свидетелей на улице.

– Каких наследников?..

У моего Сиятельства предохранители перегорели совсем. Вопрос задать еще как-то смог, а потом рот спустился к декольте, и кроме мычания не получалось больше никаких звуков.

– Я после расскажу. – Чтобы это чудовище, не дай бог, не отвлеклось, я сама расстегнула бюстгальтер и спустила чашки вниз. – Что угодно расскажу. Ты только не останавливайся!

Дамир.

С кухней нужно было что-то решать. Ни одной удобной поверхности! На плите вечные кастрюли. На столешнице стойка с ножами. А обеденный стол находился прямо напротив большого окна.

Не планировка, а какая-то засада. Собственную жену, будущую, негде было наклонить. Хорошо хоть сама жена не требовала перин и подушек. С Дашей мне повезло. Кричала и ругалась она с той же страстью, с какой отдавалась позже...

...прямо на полу кухни. Полностью голая на стопке из одежды и сброшенных полотенец. Никаких удобств! Но, стоило пяткам требовательно ударить по моей спине, вся осторожность полетела псу под хвост.

Когда только успел соскучиться по ней? Пара суток без доступа к телу, и как будто год не трахался. Как солдат, вернувшийся из армии. Как моряк после долгого плавания.

На то, чтобы самому раздеться, терпения не хватило. Одной рукой получалось плохо. Кое-как стянул штаны, спустил трусы, и выдержка дала сбой. Плюнул на гребаную гордость, потянул Дашу наверх и сдался на ее волю.

Пофиг стало на шутку про любителя быть снизу. Пофиг на сковородку, до которой моя валькирия в любой момент могла дотянуться.

Хотел её. Сильнее, чем в первый раз, когда ляпнула на весь ресторан, что готова отдаться. Сильнее, чем дома в моей кровати.

Хрен его знает, как так вышло, но, словно у алкоголика, даже руки подрагивали. Гладил бархатную спину, мял налившуюся круглую грудь и подушечками пальцев, будто морзянкой, отстукивал какие-то слова.

Наверное, о том, что сдохну, если не впустит в свои райские врата. Или о том, что готов кончить только от одного вида её острых сосков и скользящего по губам языка.

Как мальчишка! О том, что к моим годам пора бы уже научиться сдерживаться, забылось. С другими, вероятно, мог бы. Хоть полчаса, хоть час, пока сами не заскулят от голода. Но других не хотелось совсем.

Лица в памяти размылись. Внутри ничего не откликалось. Нужна была лишь эта. С голубыми глазами, внимательными, уставшими. С губами, искусанными, подозрительно солоноватыми и нежными. И с небольшим округлым животиком, в котором росли мои дети.

Хотел её до боли. Никакое растяжение не могло сравниться с тем, как сейчас тянуло в паху. Хотел каждой клеткой. Распластать хрупкую фигуру на себе. Вдохнуть аромат. И окосеть... впервые за два дня не оттого, что вокруг дурдом и все достали, а потому что наконец стало хорошо, отпустило.

Упрямая женщина. Умная. Пиздец какая красивая. Она все же взяла меня за яйца и за печенку. Приручила каким-то известным только ей способом, как бездомного пса. И теперь хотелось всего и сразу: целовать её, вылизывать каждый сантиметр тела и трахать.

Выбивать из горла мое имя. Громко, с мольбой и кайфом. Пока хватит сил у обоих. Ощущать, как пульсирует на члене. Сжимает, как умеет только она. До зайчиков перед глазами. До звона в ушах. До резкой, словно лобовое столкновение, разрядки.

Нормальные планы для человека, который ещё утром чуть не попрощался с жизнью. Оптимистичные для того, кто мечтал объесться болеутоляющими и отключиться до утра.

Ради них похер стало на толпу за стеной, ждущую распоряжений. Старая усадьба так и подначивала возродить крепостное право, а женщина сверху убивала охрененным видом на мои любимые молочные холмы и шоколадные пики.

– Не надо было все же тебе приезжать, – я потянул ее на себя. Медленно, осторожно, кроша в фарш собственных демонов, требовавших «взять сразу».

– Неправильный ответ!

Эта сумасшедшая точно убить меня решила. Как только головка коснулась нежной плоти, она сама качнулась навстречу и обхватила ствол целиком.

Зараза! Ведьма!

Дыхание сперло, и по позвоночнику как разрядом тока вдарили. Двести двадцать без заземления.