будет. Я глубоко вздохнула, прикидывая, чем ее лучше ударить — кулаком или заклинанием, как вдруг увидела Царева. Иван выглядывал из-за кустов, расположенных за Алениной спиной, и активно размахивал руками. Заметив, что я смотрю на него, он принялся отрицательно мотать головой и жестами звать меня к себе.

— Ладно, Вася, ищи свою птицу, а я пойду в поселок, — Алена щелчком пальцев превратила сапоги в ботинки, а затем открыла воронку портала. — Нужно отчет дописать. Наина Карловна мне о нем уже два раза напоминала.

Она махнула рукой, шагнула в телепорт и исчезла.

Я громко выдохнула и поспешила к Цареву.

— Ты чего?

— Смотри, что я нашел, — широко улыбнулся тот, протягивая мне руку.

Я ахнула — на его ладони лежал комочек тонких золотых нитей.

— Это пух Огневушки, — пробормотала я. — Где ты его взял?

— Под тем деревом, — Иван кивнул куда-то влево, а потом указал пальцем себе под ноги. — Это он мне его показал.

Я опустила глаза вниз и невольно улыбнулась — рядом с ботинком мужчины стоял большой глазастый опенок.

— Этот грибок прыгнул мне на штанину и стал звать за собой, — объяснил Царев. — Я пошел за ним, и он привел меня к этой штуке.

— Привет, — сказала я грибу. — Спасибо, дружок.

Гриб тихонько хихикнул.

— Извини, что прервал твой разговор, — Иван осторожно тронул меня за плечо. — Мне показалось важным показать свою находку прямо сейчас. К тому же, конструктивного диалога у вас явно не получилось бы. Ты выглядела так свирепо, словно собиралась броситься на госпожу Козлову с кулаками.

— Я бы бросилась, не сомневайся, — хмыкнула в ответ. — Она ведь не призналась в покупке квартиры, ты слышал?

— Слышал.

— А еще врала, глядя мне в глаза.

— Ты в этом уверена?

— Я уверена, что она темнит. Ты прав, на вопрос в лоб Аленка начала бы отпираться, и наша беседа наверняка закончилась бы рукопашной. Поэтому — да, к этому разговору лучше вернуться позже, только говорить мы будем уже по-другому. Пух, который ты нашел, остыл и покрылся позолотой. Нити еще тонкие, значит, жар-птица потеряла его недавно — два-три часа назад. Прилететь сюда Огневушка не могла, ведь ее поймали прямо возле поляны. Что получается?

— Получается, что она где-то здесь, — медленно произнес Иван.

— На водоемах, — кивнула я.

На земле пискнул опенок. Увидев, что на него обратили внимание, малыш принялся кивать шляпкой в сторону, а потом побежал к деревьям. Мы, не сговариваясь, двинулись за ним.

— Как думаешь, куда он нас ведет? — спросил Царев, когда мы свернули влево и вышли на длинную тропинку, уходившую в заросли.

— К болотам, — уверенно ответила я. — Эта тропа — кратчайшая к ним дорога.

Следующие несколько минут мы шагали молча. Иван внимательно следил за опенком, стараясь не потерять его из виду, а я размышляла о том, где Козлова могла спрятать Огневушку. Если под толщей ила и воды находятся потайные пещеры, и жар-птица спрятана в одной из них, придется выставлять у болот караул и за косу тащить туда саму Алену, ибо кроме нее до пещер никто не доберется.

С другой стороны, оставлять Огневушку в таком месте чревато: чтобы она не захлебнулась, ее надо поместить в воздушный пузырь, предварительно погрузив в стазис. И стазис, и пузырь жар-птица разрушит за несколько часов — наложенные чары (опять же!) сожжет ее природный огонь.

Нет, тут нужно другое, более надежное, место — чтобы и магию гасило, и воздух в нем был, и пленница никуда из него не делась.

За зарослями обнаружилась развилка — единая широкая тропа превращалась в три узкие тропки, расходившиеся в разные стороны.

— Как в сказке, — усмехнулся Иван. — Налево пойдешь — коня потеряешь, прямо пойдешь — жену обретешь, направо пойдешь — смерть свою сыщешь.

— В нашем случае все немного иначе, — заметила я. — Налево пойдешь — в поющее болото попадешь, прямо пойдешь — к волшебным лягушкам выйдешь, направо пойдешь — на кикимор набредешь. Если верить нашему новому приятелю, — я кивнула на опенка, уверенно свернувшего на правую тропинку, — идти нам надо именно к кикиморам.

— Хорошо, — согласился Царев, сворачивая вслед за грибом. — Слушай, Василиса, а какие они — кикиморы? Как в страшных сказках — тощие, зубастые и длинноволосые?

— Почти, — кивнула я. — Эта нечисть способна менять свое обличие. Может превратиться в пиявку, в жабу, в козу и даже в человека — тощего и страшного. В истинном облике эти ребята на людей мало похожи, больше напоминают хвостатых худых обезьян с облезлой зеленой шерстью. Не самые приятные создания, если честно. И, к тому же, плотоядные.

— Путников в трясину они, стало быть, заманивают мороком? На их прекрасные лица, небось, ни один дурак не купится.

Я замедлила шаг. Ну конечно — морок!

Едва удержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу.

Ворожба кикимор достаточно сильна, а если объединить магию нескольких взрослых особей, можно создать мощные приворотные или, наоборот, отворотные чары. Сами кикиморы никогда не додумаются действовать сообща — делиться друг с другом добычей они не привыкли, а потому охотятся поодиночке. Между тем, любой более-менее сильный маг воды способен заставить их работать в команде. Например, для того, чтобы скрыть что-то от посторонних глаз. В этом случае чары будут так сильны, что помимо наведения морока, смогут глушить магические сигналы. Помнится, возле болота кикимор у Алены всегда барахлило переговорное зеркало.

Таким образом, Козлова, изловив Огневушку, могла поместить ее на любую болотную кочку, и посадить рядышком пару-тройку своих зеленых подруг с заданием замаскировать кочку и никого к ней не подпускать. Лучшей стражи и придумать нельзя — будешь рядом ходить и никого не увидишь.

Я хотела сообщить Ивану, что мы на верном пути, но тот вдруг остановился.

— Гриб дальше идти не хочет, — сказал Царев.

Я опустила глаза. Опенок топтался около очередных кустов и что-то неразборчиво бормотал.

— Дальше ему нельзя, — ответила я. — За этими кустами начинается болото. Он должен остаться в лесу.

— Спасибо тебе, дружок, — богатырь присел перед грибом на корточки и ласково погладил его шляпку. — Ты нам очень помог.

Опенок горделиво выпятил ножку, а потом скрылся в траве.

Я раздвинула кусты и первой шагнула на топкий узкий берег. Водная гладь болота была спокойна и, казалось, уходила за горизонт. У берега ее обрамляли рогоз и густые камыши.

— Тоскливо здесь, — заметил Царев, протискиваясь вслед за мной. — Вроде и солнечно, и