До изобретения наборного шрифта многие книги одевали в искусные, уникальные переплеты. Переплетные крышки часто обтягивали кожей или тканью, иногда сверху накладывали металлический орнамент, делали резьбу, инкрустировали оклад драгоценными камнями. Многие из этих «книжных сокровищ» представляли такую ценность, что во время «разорения монастырей при Генрихе VIII и полном избавлении от следов старого вероучения при Эдуарде VI» были даны приказы «снять и внести в королевскую казну все золото и серебро с переплетов папских требников»[170].

В нью-йоркской Библиотеке Пирпонта Моргана, где хранятся книги эпохи Средневековья и Возрождения в драгоценных окладах и переплетах из выделанной кожи, есть много великолепных примеров переплетного искусства. В прекрасно иллюстрированной книге «Двенадцать веков переплета. 400–1600»[171] можно найти изображения и описания экземпляров коллекции Моргана, расположенные в более или менее хронологическом порядке. Просматривая эту книгу с начала до конца, можно понять, как эволюционировал украшенный корешок. Это выглядит почти так же поразительно, как эволюция согбенной обезьяны в прямоходящего человека. У самых ранних книг передние переплетные крышки трехмерные: они сделаны из дерева, обшиты кожей, украшены тяжелыми металлическими накладками и инкрустированы драгоценными камнями, и из-за этого хранить их можно было только положив плашмя на заднюю обложку (она тоже была с украшениями, но плоскими). Такие тома не могли стоять вертикально, как современные книги на полках.

Корешки ранних книг по сравнению с передней и задней обложкой выглядели очень скромно. (Позднее в «Оливере Твисте» Чарльз Диккенс напишет: «Бывают такие книги, у которых самое лучшее — корешок и обложка»[172].) Часто металлические и ювелирные украшения прибивались к переплету гвоздиками или как-то иначе крепились прямо к обивке из кожи или другого материала. Все это подчеркивало простоту и утилитарное предназначение корешка. Вряд ли можно было сделать с ним что-то еще, потому что корешок был, по сути, стержнем книги, — чтобы книга открывалась, он должен был сгибаться, а значит, массивные украшения для него не годились. По отношению к обложке корешок был все равно что нижний этаж викторианского поместья, где жили слуги, по отношению к верхнему.

По мере того как переплеты из тисненой кожи становились более популярными, чем рельефные переплеты с украшениями, стало возможно (а в разрастающихся библиотеках даже необходимо) не просто ставить книги вертикально одна к другой, но и украшать корешки так, чтобы они соответствовали обложкам. В конце концов, вся книга была обтянута одним и тем же лоскутом кожи. Но корешок — внешний скелет, который держал структуру книги примерно так же, как нас поддерживает позвоночник, — оставался технической деталью, поэтому его, как и раньше, прятали, задвигая вглубь полки с глаз долой. Ставить книги на полку корешком внутрь было столь же естественно, как обращать механизм часов к стене или закрывать его дверцей (или и то и другое одновременно).

Пока в библиотеке было сравнительно мало книг, даже если на них не было никаких надписей, было просто найти нужную книгу вне зависимости от того, имелся ли каталог или нет. Владельцы безошибочно могли определить, какой книге какой переплет соответствует, как мы сегодня понимаем, какие крупы насыпаны в неподписанные банки у нас на кухне или что лежит в коробочках, куда мы складываем всякие мелочи. У нас есть коробочка для булавок, коробочка для пуговиц, коробочка для монет, и мы узнаем их по форме, размеру и цвету. Но если таких коробочек или банок у нас становится много, мы начинаем путаться и ошибаться. Тогда нам и приходит в голову мысль подписать их. Такая же проблема возникает, если мы храним разные вещи в емкостях одинакового размера и вида. Наверняка у всех на полке с приправами найдутся две одинаковые баночки или скляночки, на которых написаны названия приправ.

Так было и с книгами: их становилось все больше, и они все больше походили одна на другую, особенно когда в моду вошло переплетать все книги в личной библиотеке одинаково. Очень мало книг, созданных до XV века, сохранилось до наших дней в оригинальном переплете: почти все переплетали повторно. Спустя какое-то время из-за того, что старые книги переплетались заново, а на корешках стали указывать содержание книги, все книги стали похожими — у них были одинаковые переплеты и все они стояли на полках корешками наружу. Так изменилась двенадцативековая традиция и переплетения, и хранения книг, и нетрудно понять, почему в языке осталась путаница: является ли корешок (spine) передней или задней частью книги?

В XVI веке имена авторов, названия книг и года выпуска начали печатать на корешках. Эта практика еще не была универсальной, и поэтому не все книги стояли на полках корешком наружу. Том справа не имеет тиснения на корешке: понять, что это за книга, можно по бумажному листку, вложенному под обложку и загнутому так, чтобы текст лежал поверх обреза

Некоторые частные владельцы стали тщательно обдумывать и внешний облик своих книг, и способ их хранения. С середины XVI века украшение корешка «начинает гармонировать с украшением обложек»[173]. Когда появились единообразные кожаные переплеты, объединявшие обе обложки, корешок стали украшать не только узорами, гармонировавшими с узорами обложек, но и именем автора или же названием книги и годом выпуска.

Поскольку эта практика была новой, неудивительно, что начались споры, как следует располагать заглавие: сверху вниз, снизу вверх или поперек. В англоязычных странах договориться об этом не могли до середины XX века: у британских книг текст на корешке шел снизу вверх, а у американских — сверху вниз. Два этих обычая противоположны, как потоки машин на двухполосном шоссе. В конце концов британский вариант уступил американскому. В пользу этого есть такое соображение: когда книга лежит «лицом вверх», текст на корешке легко прочесть. В старом британском варианте, понятно, текст на корешке прочитывался, если книга лежала «лицом вниз», но в этом случае нельзя было прочесть ничего на самой обложке (и на суперобложке, которой книги снабжали все чаще). В неанглоязычных странах до сих пор нет унифицированного способа расположения текста на корешке.

Еще до 1600 года имя автора или название книги стали печатать на корешках во Франции и Италии. Значит, эти книги, скорее всего, ставились на полки корешками наружу. Самая же ранняя книга «с корешком, тисненым позолотой, вышла в Венеции или на севере Италии около 1535 года»[174]. Это не значит, что все книги в библиотеках сразу начали ставить корешками наружу: пример с библиотекой Пиллоне, где Вечеллио разрисовал обрезы около 1580 года, говорит об обратном. В других странах, например Германии, Голландии, Испании и Англии, все еще сохранялся обычай ставить книги корешком внутрь, «как в тех библиотеках, где книги прикованы цепями, но там это делается из технических соображений»[175], как мы и говорили выше. (Обычай может оказывать очень длительное влияние: книги в библиотеке испанского Эскориала и в конце XX века ставились на полки передним краем наружу[176].) В общем, в XVI веке перенос корешка наружу был не очень распространенной практикой, и тем не менее некоторые книги опознавались по корешку, а более старые — по обрезу. Естественно, из-за этого некоторые книги стояли на полках по старинке, передним краем наружу, а некоторые — по-новому, наружу надписанным корешком.