— Здесь!

— Рубль дам, если по порядку объяснишь.

— Правда дашь?

— Да!

— Видел мужика.

— Какого мужика?

— Не знаю. Мужик на велосипеде.

— Какой велосипед — большой, маленький, цвет какой — зелёный, красный, чёрный, синий?

Бомж задумался, почесал свою бороденку, полный блевотины и старых крошек. Было слышно, как попыталась провернуться шестеренка в мыслительном процессе, но громко хлюпнула смесь одеколона и охлаждающей жидкости, текущая по изношенным кровеносным сосудам, но без единой холестериновой бляшки, и умственная деятельность прекратилась, не начавшись.

— Багажник был, впереди. Мужик подъехал, с себя спецовку стянул и в мусорку её бросил, а я вон там стоял — бомж махнул рукой в сторону угла дома: — бутылки нашёл, три штуки. Я думаю — что вещам пропадать, подошёл, а они совсем новые.

— Куда мужик поехал?

— Туда — бомж махнул рукой сторону единственного выезды со двора. Ну да. Логично. Я заглянул в помойный ящик: капроновые колготки, с какой-то блескучей лайкрой, чёрной кляксой выделялись на фоне остального мусора, а сверху лежали новые нитяные рабочие перчатки.

— Давай, колготки, перчатки вот в газетку заверни и пойдём.

— Куда?

— Куда надо!

— Я никуда не пойду!

— Я тебе жопу сейчас распинаю! Пошли, я сказал!

Во дворе универсама был полный аншлаг. Половина народу не знала, что делать и тупо наблюдала, как эксперт, как курица в пыли, ищет зернышки, ползали по асфальту, в поисках гильз. Вторая половина, даже не считая необходимым изображать сопричастность к процессу, разбилась на кучки по интересам и курила, изредка вскидывая головы — не появилось ли начальство? Определив, что женщина, сидящая посреди двора, на, кем- то притащенном табурете, и сосредоточенно строчившая что-то в бланке осмотра, есть дежурный следователь, значит, мне к ней, я поставил бомжа возле одной из кучек, сунув ему обещанный рубль. Принюхавшись, группа сотрудников, сразу прекратила ржать над очередным анекдотом и, быстро, рассосалась.

— Здравствуйте, я там человека привёл, его допросить надо и вещи изъять.

— Что за человек, и что за вещи у человека?

— Вон стоит бородатый, а вещи, наверное, жулика. Бомж говорит, что во двор дома номер пять по улице имени Томского сепаратиста приехал человек на велосипеде, разделся и сунул в мусорный ящик новую спецовку, и поехал дальше. Кроме спецовки, там же, из мусорного ящика достали колготки чёрные и перчатки…

— Пусть человек ко мне не подходит — следователь в испуге зажала пальчиками нос: — Пусть там стоит. Я оперов крикну, они с ним разбираться будут.

Передав бомжа отловленному оперу, который тут-же вступил в дискуссию со следователем, что на нем единственный костюм, и если пиджак провоняет бомжатиной, и жена его выгонит, он пойдет жить к следователю, я посчитал свой подвиг выполненным и поехал на попутном УАЗике в отдел, отмываться и чистить перышки.

Через месяц дело о попытке разбойного нападения на Универсам, распухшее от всевозможных допросов и экспертиз, было проверено надзирающим прокурором, который с грустью констатировал на совместном совещании, что кроме того, что при нападении использовались гильзы той же партии, что пропали у погибшего патруля, иной, полностью достоверной информацией, следствие не располагало.

Глава 22

Источник сообщает…

Июльское яркое солнце висела над городом, улицы были душны и пусты, тягучий асфальт прогибался под ногой. Знойный и расслабленный вечер пятницы слабо колыхал красный флаг над обкомом партии. Советские граждане — жители города, встречали начало уик-энда в пути к своим, четырехсоточным, садовым участкам, готовясь к завтрашней борьбе с, казалось бы, полностью побежденными на прошлых выходных, но возродившимися, как Феникс, густыми зарослями сорняков. Счастливые же люди, лишенные земельных наделов, просто готовились провести приятный вечер за распитием веселящих напитков и в компании приятных им собеседников. Наша явка, в закрытом на летний ремонт общежитие, были провалена, последние студентки вчера разъехались на каникулы. С горечью сплюнув тягучей слюной в сторону пыльных окон общежития, мы двинулись дальше, стараясь держаться кургузой тени.

— Ну что, я на ужин — радостно потёр ладони Дима.

— Давай. Пойдём, я тебя провожу.

Диме было хорошо. Заботливая мама жила недалеко и всегда была готова накормить сыночка. Мне же добираться было гораздо сложнее, да и не хотелось, тащится в такую даль, с пересадкой в метро.

— Молодые люди, можно вас на минутку — сквозь небольшую щель в откатных, металлических воротах, выглядывал пожилой мужчина, тревожно оглядываясь по сторонам.

— Добрый день! Чем можем вам помочь?

— Здравствуйте, а не могли бы вы пройти в мою сторожку, а то не хочется на улице разговаривать.

Мы переглянулись и пожали плечами. Такие разговоры — часть нашей работы. Очень часто люди не хотят разговаривать с милицией при свидетелях, но желание поделиться сокровенным душит их изнутри. И заранее нельзя сказать, о чём будет такой разговор. То ли о том, что сосед Васька-алкаш, то ли о чём-то более серьёзном, а может быть, что все сведется к банальной политике. Пожилые люди тотально одиноки и абсолютно непредсказуемы в выборе темы для разговора. Но приходиться терпеть и делать заинтересованное лицо, периодически, понимающе, кивать головой и угукать.

— Ведите, а мы за вами — улыбнулся я.

Мужчина, ещё раз оглядев окрестности, запустил нас во двор, после чего задвинул ворота и накинул на них цепочку:

— Проходите в сторожку, пожалуйста.

Сторож обитал в большом бытовом помещении, которое примыкало к большому складу с солидной чёрной табличкой на воротах: «Склад номер три ПО „СоюзСнабПромСбытТрест“». В просторном помещении меня поразила почти стерильная чистота. Недавно вымытый линолеум влажно поблескивал, на пороге лежал половичок, топчан в углу был аккуратно застелен синим казенным одеялом, из-под которого выглядывал краешек подушки с белоснежной наволочкой. Посреди сторожки, стоял большой стол, застеленный новой клетчатой клеёнкой, на деревянной подставке стояла почти новая электроплитка с открытой спиралью, на которую был водружен большой металлический чайник.

— Руки мойте, и присаживайтесь — гостеприимный хозяин взмахом руки показал на аккуратный рукомойник с половинкой куска серого хозяйственного мыла и свежим вафельным полотенцем: — у меня как раз чайник вскипел, чай у меня хороший, индийский.

— Я не откажусь, наливайте!

Дима, в глубине души уже уплетающий мамины котлеты, обреченно кивнул головой. Сторож выставил перед нами миску сушек с застывшими крупицами соли на румяных бочках и две чашки, к моему удивлению целых, без отбытых ручек, щербин и даже с тщательно вымытым от разводов коричневого налёта дном. Выпив по глотку, действительно, хорошего чая и сжевав из вежливости одну сушку на двоих, мы выжидательно уставились на хозяина. По его вытянутому лицу с шикарной шевелюрой, цвета перца с солью,