Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Разумеется, я это не приму. А тебе нечего делать в моей комнате так поздно. Уходи.
На мгновение что-то полыхнуло в его глазах – опасное, недоброе – или мне так показалось. Возможно, показалось, потому что уже в следующую минуту он с улыбкой откланялся, пожелав мне доброй ночи. Но, признаться, я не сразу смогла уснуть».
– Что за глупости? – воскликнул Орлен. – Это же дневник, он же вроде как пишется для себя. Почему нельзя просто назвать имя? «Он», «он», «жених»… От кого скрываться в собственном дневнике?
– Может быть, от таких как мы?.. – не удержалась я от шпильки.
– Читай уже, – буркнул Орлен Филае. И та, пролистав еще несколько страниц, продолжила.
«Сегодня Э. меня удивил. По-настоящему. Как я уже писала, вчера была контрольная у магистра Аберардуса. И как раз накануне этой контрольной он устроил мне форменный разгром по моей курсовой. Не меньше получаса разносил мою работу в клочья, ехидно комментируя каждый ляп. Ну да, она не идеальна, но я ведь только начала, и впереди почти весь год. А сразу после этой «милой беседы» началась контрольная. Я ответила на все вопросы, и лишь одна формула начисто вылетела из головы. Это было так обидно! Потому что я уж точно ее знала, много раз использовала, но вот какой-то провал в памяти – и всё… Мы сдали работы, из аудитории я выходила, едва не плача. Когда мы встретимся с магистром Аберардусом в следующий раз, вот уж у него будет уйма поводов надо мной поиздеваться. Ну как же, я ведь не знаю элементарного – того, что известно любому первокурснику…
Разумеется, я вспомнила эту формулу, не успев даже дойти до столовой, но было поздно. И вот сегодня нам раздали наши листки с контрольными, и я с изумлением обнаружила: высший балл и дописанную формулу! Как? Как такое вообще может быть? Кто-то магически исправил мою работу? Но это невозможно, контрольные пишутся на специальных листках, к которым невозможно применить магию. Тот самый случай, когда написанное пером не вырубишь никаким заклинанием. И вот тут я обратила внимание на сияющую физиономию Э. Он был явно горд собой, и картинка сложилась. Наверняка он подслушал, как я жаловалась Катрине на своё временное помутнение рассудка. Да я не особо и скрывалась, кто угодно мог услышать. И вот он нашел возможность исправить мою работу. Как? Я понятия не имела.
Как только закончилось занятие, я отозвала его в сторону.
– Как ты это сделал?
– Сделал что? – он решил притвориться, что не понимает.
– Прекрати. Я знаю, это ты дописал формулу! Так как?
– Элементарно, – хмыкнул он. – Пробрался в кабинет Аберардуса, нашел твой листок и дописал.
У меня внутри всё сжалось от ужаса. Прокрасться в кабинет магистра Аберардуса – это же… это безумие, которое лишь по какой-то счастливой случайности не обернулось для него отчислением! Магистр Аберардус вовсе не из тех преподавателей, с которыми следует шутить.
Я почему-то вышла из себя.
– Это глупо, безрассудно и нечестно! – я почти выкрикивала это.
– Эй, эй, полегче! – оборвал меня он. – Я вижу, что ты на меня сердишься. Может, выскажешь мне всё это в более спокойной обстановке? Например, на свидании?..
– Ты настоящий придурок! – бросила я ему и быстро-быстро зашагала по коридору. Почему-то мне казалось, что нужно бежать от него как можно скорее. До сих пор не могу понять почему».
Филая закончила и какое-то время все сидели в тишине.
«Э»… впервые Ингаретта как-то обозначила своего поклонника. И, кажется, я уже догадывалась, кто это мог быть. Одному человеку уж очень подходил характер, который она описывала. И первая буква имени тоже подходила.
Я обвела взглядом своих друзей. Они думают о том же, о ком и я?
А еще, кажется, этот поступок все-таки произвел впечатление на Ингаретту. Во всяком случае, загадочному жениху точно удалось обратить на себя внимание.
На этот раз никто не стал обсуждать прочитанное.
– Давай дальше, – хмуро велел Орлен.
Филая со вздохом полистала тетрадку.
– Ага. Вот…
«Он совершенно невыносим. Не понимаю, почему я продолжаю с ним общаться. И сегодняшняя его выходка – это просто за пределами всех приличий. Я задержалась. Сначала долго сидела в библиотеке, но там нынче так шумно и многолюдно, уже хотела взять книги и идти заниматься у себя, но столкнулась с Виоланой.
Бедная девочка, ей непросто приходится. Она – тёмный маг лишь во втором поколении, ее мать была спонтанным магом. Они с моей мамой познакомились в Школе чернокнижников, дружили до самого выпуска, да и потом поддерживали общение. Теперь Виолана в сложном положении: родовитые маги не воспринимают ее как свою, и для спонтанных она тоже чужая. Полагаю, я здесь единственный ее друг, так что, хоть мне и нужно было скорее заняться своей курсовой, чтобы успеть подготовиться к завтрашней встрече с магистром Аберардусом, я зашла к ней в комнату, и мы выпили чая. Поговорили о том, о сем.
В общем, к себе я вернулась поздно, открыла дверь – и едва не грохнулась в обморок. Окно было открыто, а на подоконнике сидел Э., с радостной улыбкой на лице и цветочным горшочком в руках.
– Что ты здесь делаешь? – возмущенно воскликнула я.
– Тебя жду, – он сохранял невозмутимость, так, будто бы залезать к девушкам в окна – самое обычное дело, и ничего предосудительного в этом нет.
– Убирайся! – мое возмущение не имело границ.
– Ты хотя бы посмотри, что я принес. Это подарок.
– Да какая разница, что ты там… – а потом действительно пригляделась к горшку, и мое сердце сжалось. Тонкие ярко-зеленые листочки, веточки с острыми шипами и маленькие черные розы. От них исходило едва заметное сияние, а лепестки мерцали.
– Анисовая роза! – ахнула я.
Редчайшее растение, которое в наших краях не водится. Вообще не растет на территории Империи. Мое любимое растение. Ну, как сказать – любимое… до сегодняшнего дня я его видела только на картинке. Привезти сюда хотя бы маленький росток неимоверно сложно. Поговаривают, эти розы есть в императорском саду, но выносить их оттуда строго-настрого запрещено.
– Это невозможно! Откуда у тебя…
Э. спрыгнул с подоконника и протянул горшочек мне.
– Не у меня, а у тебя. Они твои.
Наверное, мне следовало бы вернуть ему розы, взашей вытолкать из своей
