В то время Гребенщикова очень интересовало направление древнекитайской философии, именуемое «Ветер и поток». Основная идея состояла в том, что адепты ежевечерне нажирались как скоты и мешали окружающим спокойно жить. Древнекитайские философы обычно угощали собутыльников, пуская чашечку с вином по волнам тихой реки. В квартире Цоя не было тихих рек. Гребенщиков приезжал к Виктору с Марьяной по пятницам и привозил с собой ящик сухого красного вина. Чтобы соблюсти китайский колорит, приятели пробовали пускать чашечку в ванной. Чашечка тонула. Вино проливалось. Вскоре Цой с Гребенщиковым махнули на колорит рукой.

Трудно сказать, хорошо ли разбирался в древнекитайской философии недоучившийся пэтэушник Цой. Но суть движения «Ветер и поток» он уловил точно.

Нарезаться им с Гребенщиковым удавалось не хуже китайских философов.

На тот момент Цою было чуть за двадцать. Он родился в семье учительницы физкультуры и инженера. Мама была русской, папа из казахских корейцев. Папа даже по-русски говорил плохо. Говорят, женат он был пять раз, причем три из них – на маме Виктора.

Цой не был общительным юношей. Он был необщительным. Подбородок вперед, непроницаемое лицо. Ты задаешь вопрос, а он молчит… и только после трехминутной паузы цедит в ответ одно единственное слово. В Петербурге редко хамят в транспорте и никогда не переходят с «вы» на «ты», но дело не в вежливости. Просто в моем городе не принято пускать людей дальше прихожей… принято проживать жизнь застегнутым до самого кадыка.

Борис Гребенщиков на тот момент официально числился ночным уборщиком в бане, располагавшейся на углу Некрасова и Чехова. А Цой только что выписался из психиатрической лечебницы, в которой «косил» от армии, и был оформлен кочегаром в котельной. Туда, в котельную, Гребенщиков как-то и привел к нему познакомиться только что приехавшую из США Джоанну Стингрей.

Девушка была из приличной семьи. Отчим Джоанны – известный калифорнийский адвокат. Газета «Лос-Анджелес таймс» упоминала его фамилию в рейтинге «Кому принадлежит реальная власть в Лос-Анджелесе». А мама в прошлом была актрисой и вместе с Мэрилин

Монро снялась в фильме «В джазе только девушки». Правда, в совсем маленькой роли.

В Ленинград Джоанна приехала вместе с сестрой Джуди-Энн. По-русски сестры не знали ни слова. Это не помешало им моментально войти в рок-клубовскую тусовку. Они болтались с концерта на концерт, пили алкоголь, пробовали петь, вместе с художниками бродили по мокрым петербургским крышам и снимали все происходящее дорогим фотоаппаратом.

Именно это знакомство изменило жизнь и самого Бориса Гребенщикова, и всех его близких приятелей. Сперва сестры на свои деньги купили в Штатах комплект хорошей аппаратуры. А потом Джоанна сгоняла в Калифорнию и договорилась издать музыку ленинградских приятелей на небольшом местном лейбле. В 1986 году состоялась презентация двойного альбома «Red Wave» – «Красная волна».

Промокампанию постарались провести как можно масштабнее. Копии альбома были подарены президенту США Рональду Рейгану и советскому генсеку Горбачеву. Это оказалось гениальным PR-ходом. А то! Успех! Наши прорвались в мировой шоу-бизнес! Все газеты СССР писали о «Красной волне» несколько лет подряд, и в результате героями поколения стали не все те, кто долгими годами терзал струны в тесном помещении Ленинградского рок-клуба, а только те из них, чьи песни вошли в альбом Джоанны: «Аквариум», «Кино», «Алиса» и «Странные Игры». Теперь их имена знал любой, кто хоть раз в жизни открывал газету. Их знали даже те, кто слыхом не слыхивал о существовании Ленинградского рок-клуба.

Вскоре после этого заокеанские сестры сыграли свадьбы: в 1987-м младшая Джуди вышла замуж за лидера группы «Центр» Василия Шумова, а старшая предложила руку и сердце гитаристу группы «Кино» Юрию Каспаряну. Церемония бракосочетания Джоанны и Юрия прошла на высшем уровне. В Петропавловской крепости арендовали ресторан. Ведра шампанского и фейерверк. Возили молодоженов на автомобиле «Чайка» – громадном и цельнометаллическом, как советский танк. Разумеется, Цой тоже был приглашен. На свадьбе Виктор и его жена в последний раз изображали пару.

Сестры-американки делали по пути супружества первые шаги, а вот брак Виктора и Марьяны трещал по швам.

Когда-то они познакомились на дне рождения приятеля. Сперва Цой не произвел на Марьяну впечатления. Но в разгар вечеринки, когда все довольно прилично набрались, она все-таки обратила на него внимание («У-у, какой щенок! Витя его зовут!») и чуть ли не помадой на лице написала ему свой телефон.

Марьяна была старше Виктора. Она имела вполне приличную должность: заведующая гардеробом Ленинградского цирка. И зарплата у нее тоже была вполне приличная, а кроме того, девушка собиралась поступать в Академию художеств… Однако с работы вскоре пришлось уйти, а с образованием так и не сложилось. Иногда им приходилось по-настоящему туго. Когда Цой лежал в сумасшедшем доме, Марьяна договорилась с руководством клиники, что будет подрабатывать у них в качестве художника-оформителя, и таким путем добилась разрешениям на ежедневные свидания.

Летом 1985 года у них с Виктором родился сын. А всего через четырнадцать месяцев Виктор оставил семью и переехал жить к своей новой девушке в Москву.

Как и все рок-клубовские группы, основные деньги «Кино» зарабатывало на квартирных концертах в столице. Не реже раза в две недели парни садились в поезд, идущий в Москву, отыгрывали на квартире совершенно незнакомых людей часовую программу под акустические гитары, получали деньги (иногда довольно приличные, чаще – едва покрывающие накладные расходы), и утром в понедельник, помятые, но довольные возвращались домой.

Во время одной такой гастроли музыкант из группы «Звуки МУ» Александр Липницкий познакомил Цоя с Юрием Айзеншписом. Тот недавно вышел из тюрьмы и теперь присматривался к миру, который здорово изменился за время его отсидки. В качестве музыкального продюсера Айзеншпис пробовал себя еще в 1960-х и теперь предлагал Цою взаимовыгодное сотрудничество. Переговоры прошли под вино и сочное мясо. Стороны остались довольны друг другом. Пробы ради Айзеншпис всего через три недели организовал «Кино» первые большие гастроли по Западной Сибири. С этого момента для Цоя началась иная жизнь.

Страна менялась стремительно. Раньше за подпольные концерты и глумливые намеки в адрес властей могли посадить в тюрьму. А теперь за это же самое показывали по телевизору и считали героем.

Например, давний приятель Цоя джазовый музыкант Сергей Курехин еще до падения СССР, в январе 1991 года, принял как-то участие в большой телепередаче, во время которой с умным видом доказывал ведущему, что Ленин – это гриб.

Такого никто не ждал. Зрители растерялись. Как это – гриб?.. Ленин же млекопитающий…

После того шоу Курехин стал любимцем телевизионщиков. И отечественных, и иностранных. Бывало, что интервью он давал по несколько штук в день.

Ведущий спрашивал: