– Но только времени у вас будет немного, потому что мне придется неотлучно находиться там с вами, – сказала она.

– Я все понял. – Он еще раз одарил женщину улыбкой.

Она выбралась из каморки и провела его вверх по лестнице, тяжело дыша и отдуваясь, поминутно хватаясь за спину и делая остановки для краткого отдыха.

Квартира оказалась не слишком просторной, а часть мебели выглядела явно подержанной. Липси внимательно осмотрел гостиную.

– Они хотят нанести на стены эмульсионную краску, – сказал он.

Консьержка без особого смысла пожала плечами.

– Вы совершенно правы! – словно уловив ее идею, воскликнул Липси. – Сюда лучше подойдут приятного оттенка обои в цветочек и, вероятно, простое темно-зеленое ковровое покрытие. – Он задержался рядом с особо уродливым сервантом и постучал по нему костяшками пальцев. – Отличное качество. Не чета всей этой современной рухляди.

Достав блокнот, сделал в нем несколько совершенно неразборчивых записей.

– Между прочим, – спросил он затем как бы мимоходом, – они вам не сказали, куда отправились? Должно быть, на юг, не так ли?

– В Италию. – Лицо женщины оставалось привычно хмурым, но ей нравилось демонстрировать свою осведомленность.

– Ах, вот как! Наверное, прямо в Рим.

На эту наживку консьержка не клюнула, и Липси понял, что она больше ничего не знает. Он обошел всю квартиру, острым глазом подмечая каждую мелочь, но и не прекращая пустой болтовни с пожилой привратницей.

В спальне на низком прикроватном столике они увидели телефонный аппарат. Липси же заинтересовал только тонкий блокнот, лежавший рядом. Поперек пустой верхней страницы бросили шариковую ручку. Было заметно, что на странице остались следы от записи, сделанной на предыдущем, теперь уже вырванном листке. Липси встал так, чтобы заслонить от консьержки столик, и незаметно завладел блокнотом.

Затем еще минуту отпускал совершенно бессвязные комментарии по поводу отделки, прежде чем сказать:

– Вы проявили чрезвычайную любезность, мадам. А потому я не смею больше отрывать вас от ответственных обязанностей хранительницы этого дома.

Она проводила гостя до выхода на улицу. Липси сразу же бросился на поиски магазина канцелярских принадлежностей, нашел его и купил карандаш с очень мягким грифелем. Занял столик в кафе на открытом воздухе, заказал чашку кофе и достал похищенный блокнот.

Далее ему потребовалось только аккуратно заштриховать верхний листок. Когда он закончил, четко выявились написанные ранее слова. Это был адрес отеля в итальянском городе Ливорно.

Липси прибыл в этот отель вечером следующего дня, в маленькую и дешевую гостиницу всего на дюжину номеров. Как догадался Липси, прежде этот дом принадлежал большой семье представителей среднего класса, но район постепенно пришел в упадок, и особняк превратили в своего рода ночлежку для небогатых коммивояжеров.

Он дожидался там, где когда-то располагалась большая гостиная, пока жена хозяина разыскивала мужа где-то наверху. Поездка утомила его. Разболелась голова. Ему сейчас хотелось только наскоро поужинать и улечься в мягкую постель. Подумал, не выкурить ли сигару, но из чистой вежливости решил пока воздержаться. Время от времени он посматривал на экран телевизора. Показывали старый английский фильм, который он уже очень давно смотрел в Чиппенхэме. Звук был отключен.

Женщина вернулась вместе с владельцем отеля. Из угла губ у него торчала дымившаяся сигарета. Из кармана виднелась рукоятка молотка, а в руке он нес упаковку с гвоздями.

Он не скрывал раздражения, что его оторвали от плотницкой работы. Липси тут же сунул ему щедрую взятку и завел разговор на своем постоянно спотыкавшемся итальянском языке.

Смысл его слов сводился к следующему:

– Я разыскиваю одну молодую леди, которая недавно останавливалась в вашем отеле. – Он достал фотографию Ди Слейн и показал хозяину. – Вот эта девушка. Вы ее запомнили?

Мужчина лишь мельком взглянул на снимок и утвердительно кивнул.

– Она была здесь одна, – сказал он, вложив в реплику все неодобрение, с которым истинный католик и достойный отец мог относиться к юной девице, поселившейся в гостинице без присмотра.

– Одна? – переспросил удивленный Липси.

Консьержка в Париже дала ему понять, что парочка уехала вместе. И он рискнул продолжить так:

– Понимаете, я английский частный детектив, нанятый отцом девушки, чтобы найти ее и убедить вернуться домой. Она еще моложе, чем выглядит, – добавил он для усиления эффекта.

Хозяин одобрительно закивал в ответ.

– Мужчина у нас не ночевал, – сказал он так, словно оправдывал свою излишнюю терпимость. – Он только зашел, оплатил счет и забрал девушку с собой.

– Она говорила вам, чем здесь занималась?

– Хотела посмотреть картины. Я предупредил ее, что значительная часть наших художественных ценностей погибла во время бомбардировок города. – Он сделал паузу, сморщив лоб в старании что-то вспомнить. – Она купила туристический путеводитель. Ей нужно было узнать, где родился Модильяни.

– Ах, вот как! – Липси издал негромкий обрадованный возглас.

– И во время пребывания у нас она заказывала телефонный звонок в Париж. Кажется, это все, что я могу вам сообщить.

– Вы не знаете, какие места в городе она посетила?

– Нет.

– Сколько дней она здесь провела?

– Всего один.

– Она ни словом не обмолвилась, куда отправится потом?

– Да, конечно! – сказал мужчина, сделав паузу, чтобы затянуться почти погасшей сигаретой, выпустил облако дыма и сам скривился от вкуса табака. – Они оба зашли перед отъездом и попросили разрешения посмотреть на карту.

Липси склонился к хозяину. Похоже, удача снова сопутствовала сыщику, причем она повернулась к нему лицом так скоро, как он и ожидать не смел.

– Продолжайте, пожалуйста.

– Дайте припомнить. Они собирались выехать на автостраду в сторону Флоренции, потом пересечь страну до побережья Адриатического моря. Где-то у Римини. Они упомянули и название деревни. О! Теперь все вспомнил. Она называется Польо.

Липси немедленно схватился за блокнот.

– Продиктуйте мне, как название пишется по-итальянски.

Хозяин отеля помог ему и с этим.

– Весьма вам благодарен, – сказал Липси и поднялся.

Выйдя на улицу, он немного постоял на краю тротуара, вдыхая теплый вечерний воздух. Как просто! Как быстро! – подумал он. И чтобы отметить такое событие, позволил себе закурить короткую сигару.

Жгучая необходимость писать была подобна тоске заядлого курильщика по сигарете. Питер Ашер остро почувствовал это на себе, стоило ему попытаться все бросить. В нем нарастало неуловимое раздражение, определенно физического свойства, но не связанное с какой-то отдельной частью тела. По опыту прошлого ему была понятна причина: он не работал несколько дней подряд. И только запахи мастерской, легкая дрожь в пальцах, когда он кистью накладывал мазки краски на холст, и вид нового произведения, рождавшегося при этом, могли унять навязчивый зуд. Он плохо себя чувствовал, потому что не писал уже некоторое время.