Нанёс визит в столичный дом герцога Тонлея, поздравил виконта Милдокка с женитьбой на бывшей гувернантке своей подопечной, узнал, что эта его подопечная ещё год назад присылала письмо, в котором сообщала, что с ней всё в порядке. Письмо было отправлено откуда-то из Мазнума, но Эвелис писала, что не хочет, чтобы её искали и нашли, и приняла к этому меры. Эвелис… Ольга. Он считал её погибшей, а она, оказывается, решилась обменять свою душу, вселив её в тело маленькой безумной дочери герцога, о самом наличии которой практически никто не знал или не помнил. Скрыла это ото всех, включая его самого. И он даже мог её понять, представив себя на её месте. Впрочем, король, оказывается, всё знал и тоже решил хранить это в тайне. И его можно понять. И самого себя — будущего короля и главного блюстителя интересов страны — тоже можно понять. Всех можно понять — откуда только такая кислая тоска и тупая боль в душе?

И снова — привычная повседневность. Кому скажи, что баловень судьбы наследный принц Винсент живёт безрадостной жизнью — не поверят.

Прервала эту рутину поездка в пустыню для испытания нового магического дара, которыми они с друзьями теперь обладают. Наконец-то они смогли использовать доступную им мощь стихии в полную силу. Барис вызывал и утихомиривал ураганы, поднимающие гигантские воронки из песка и пыли выше облаков, Хант разливал в пустыне озёра и тут же испарял их, а сам он строил из туч песка огромные замки и просто разные фигуры, оголяя пустыню до самого её каменистого дна. И знал — даже эти камни он мог поднять, докопавшись до горячей и жидкой мантии нутра планеты. Это было грандиозно — маленький человек, повелевает такими стихиями, используя свою силу мысли, соединённую с магией. Впервые в жизни он почувствовал и осознал, насколько велик тот дар, который получают маги от рождения. Если раньше, до применения артефакта обмена душ, он ценил свой дар практически только за возможность долголетней жизни, то теперь понимал, что может с его помощью совершить нечто очень важное. Только — что?

Этот внутренний вопрос и потребность в реализации соединялись в его душе с другим, глубоко личным — мыслями об Ольге. Благодарность за её подвиг и их с друзьями спасённые жизни, за беззаветную любовь, тоска по ней, сочувствие ей и желание как-то выразить всё, что у него на душе, не говоря этого словами…

"Разве такое бывает, что люди живут на звёздах?" — грустно сказала маленькая девочка со взрослой душой в их последнюю встречу.

Мысль, которая пришла к нему как ответ на все эти вопросы, показалась сначала нереальной. Он рассказал о ней друзьям и присутствовавшим при испытании магистрам просто как о чём-то эфемерном, едва ли не шуточном. И те подхватили этот разговор, возвращаясь домой, тоже сначала как голое теоретизирование, занимательную разминку для мозга. Но чем дальше они теоретизировали, чем чаще начинали упоминать о необходимости обращения к специалистам — не магам, а обычным учёным за необходимыми знаниями, тем больше эта мысль обретала плоть и уже не казалась абсолютно неисполнимой задачей.

Если учёные подтвердят их теоретические выкладки и помогут своими расчётами, возможно, они смогут создать нечто такое, что поразит воображение всех жителей их мира и прославит магов его страны. А он, наконец, обретёт смысл в своей жизни последнего времени и многих предстоящих лет, а ещё — даст выход своим чувствам. Они создадут звезду.

И он подарит эту звезду своей любимой.

Что такое пять лет для обычной земной девочки, между семью и двенадцатью годами? Это период учёбы в школе, часто занятия в каких-нибудь кружках или дополнительных детских школах искусств, первая гормональная перестройка организма, превращающая ребёнка в юную девушку, отрицание авторитетов, первый интерес к мальчикам и первые романтические мечты о любви к пока туманному призраку.

Что такое эти предыдущие пять лет для меня? Учёба, научные работы, магическая практика, гормональная перестройка организма, сделавшая меня неуклюжим угловатым подростком, немного психованным и отрицающим авторитеты.

В изучении своего вида магии я предела пока не достигла. Теория, подаренная мне размышлениями Валента, уточняла познания в той магии, которая считается телепортационной. Он считал, что необходимо различать видимое движение предметов с помощью этой магии и "прерывистое", когда предмет выходил из видимости наблюдателя и оказывался там, куда его перемещал практикующий маг. Первый вид он называл телекинезом, и только второй — собственно телепортацией, словом, включающим намёк и родство с с портальной магией. Если телекинез давался любому магу с этой разновидностью дара, то телепортация была подвластна лишь особо одарённым или достигалась многолетними практиками. Таким образом, считал Валент, портальная магия — есть разновидность и высший уровень магии телепортационной, когда человек не может перемещать магией другие предметы, то есть утрачивает способность к телекинезу, но может перемещать себя и вещи обычным способом, через сознательно создаваемые и видимые глазу порталы.

Я была склонна согласиться с Валентом, тем более что-то такое смутно припоминала из фантазий людей своего родного мира. Всё это, обобщённое из разрозненных выкладок Валента, я структурно изложила в своём научном докладе. Подробно расписала в нём и свои собственные наблюдения по расходу магической энергии во время практики, на что мало обращал внимание Валент, и что его в конечном случае погубило, если так можно сказать о человеке с невыясненной судьбой.

Валент не создавал порталов для других людей, а я делала это часто — желающих в академии было хоть отбавляй. Эту сторону своей практики я тоже широко осветила в докладе. Потом я увлеклась прокачкой способностей по удержанию портала открытым, пока "клиент" не переместится полностью вместе со всеми своими вещичками. Или несколько клиентов подряд. И потихоньку готовила новый доклад, уже по этому поводу.

А ещё Валент осторожно делал интересные опыты по перемещению себя в более плотные среды, нежели воздух. В итоге он выяснил, что может переместиться, например, в воду по пояс, или по колено в песок — материал словно бы раздвигался, оставляя его тело в неприкосновенности. Теоретически так должно было произойти и с более плотными средами — землёй и даже с массивом камня. Это направление ещё требовало своего изучения. Лишь бы исследователь в моём лице не застрял как-нибудь в таком массиве, будучи не в силах сдвинуться с места и войти в портал.

Не обходила я вниманием и артефакторику, знания о которой имелись в присвоенной мной памяти Арнель. Я помогала студентам советами и подружилась с бывшим коллегой Арнель, ныне преподавателем артефакторики Хидинном. Немного развила у себя практическое умение работать с различным материалом, и самолично добавила пару звеньев к своему гранатовому браслету из тех, что хранились в заветной шкатулке на случай моего роста и взросления.

Так и получилось, что конца моему обучению и научной работе пока было не видно, в результате чего я оставалась в академии и продолжала жить в доме Цертта. По правде говоря, я невольно уже стала считать этот дом и своим тоже. Вроде и Цертт ко мне привык. Притёрся, хе-хе. Хотя кто его знает, с высоты прожитых им столетий он, возможно, рассматривал этот период моего у него проживания как кратковременное неудобство.