– Понял.

– И хорошо. – Он сунул в рот новую сигарету. Порылся в карманах в поисках зажигалки. Не снимая перчаток, так что на это ушло время. Наконец, нашел, откинул крышку, но колесико не крутанул. – Чего вылупился?

– Ничего.

– Тогда иди. Включи свет, чтобы видеть, что творишь. Ты ведь знаешь, где выключатели?

Я не знал, но не сомневался, что найду их без его помощи.

– Конечно.

Он нахмурился.

– Надо же, какой умник. – У-у-умник.

* * *

Я нашел металлический ящик с надписью «СВЕТ» между Музеем восковых фигур и залом Бочки и Моста. Открыл его и ребром ладони поднял все рычажки выключателей. При свете «Дому ужасов» следовало разом утратить свою мрачную загадочность, но почему-то этого не произошло. В углах залегли тени, и я слышал, как ветер – достаточно сильный в это утро – завывал за тонкими деревянными стенами и где-то постукивал оторвавшейся доской. Отметил про себя, что надо ее найти и закрепить.

В одной руке я держал проволочную корзину с чистыми тряпками и большой – экономичная расфасовка – бутылкой «Тартл вакс». Пересек Наклонную комнату – теперь пол в ней застыл под небольшим углом, – оказался в зале игровых автоматов. Вспомнил, с каким неодобрением Эрин смотрела на автоматы для игры в скибол. Они знают, что это сплошное надувательство? Это воспоминание вызвало у меня улыбку, но мое сердце билось учащенно. Видите ли, я знал, что собираюсь сделать, закончив работу.

Вагончики, все двадцать, выстроились вдоль посадочной платформы. Впереди тоннель уходил в чрево «Дома ужасов», освещенный парой ярких рабочих ламп, а не мигающими огнями. В таком виде он выглядел куда более прозаичным.

Я не сомневался, что летом Эдди Паркс разве что изредка протирал маленькие вагончики влажной тряпкой, а это означало, что сначала их следовало вымыть. То есть принести из кладовки мыльный порошок и ведрами таскать воду от ближайшего работающего крана. Когда я наконец вымыл все двадцать вагончиков, подошло время перерыва на ленч, но я решил продолжить работу, вместо того чтобы идти на задний двор или спускаться в лежку ради чашечки кофе. В любом из этих мест я мог наткнуться на Эдди, а снова слушать его брюзжание мне не хотелось. Так что я принялся за полировку, толстым слоем нанося «Тартл вакс», а потом растирая по поверхности, переходя от вагончика к вагончику. Те, что я оставлял позади, сверкали как новенькие. Хотя едва ли это заметили бы жаждущие острых ощущений лохи, которым не терпелось отправиться в девятиминутную поездку. К тому моменту, когда я закончил, мои перчатки уже ни на что не годились. Мне предстояло купить новые в магазине рабочей одежды в городе, а хорошие перчатки стоили недешево. Я чуть не рассмеялся, попытавшись представить себе, как бы отреагировал Эдди, попроси я его заплатить за перчатки.

Корзину с грязными тряпками и практически пустой бутылью «Тартл вакс» я поставил в павильоне игровых автоматов, у двери на улицу. Часы показывали десять минут первого, но в этот момент думал я совсем не о еде. Потянувшись, чтобы размять руки и ноги, я вернулся на посадочную платформу. Постоял, любуясь блестящими, отполированными бортами вагончиков, потом медленно пошел вдоль рельса в чрево «Дома ужасов».

Мне пришлось наклонить голову, чтобы пройти под Кричащим черепом, хотя его подняли к потолку и закрепили на межсезонье. Далее находилась Подземная темница, где пятеро юных талантов из возглавляемой Эдди команды «Доберман» пытались (и вполне успешно) стонами и воплями напугать до полусмерти детей всех возрастов. Здесь я снова смог выпрямиться, спасибо высокому потолку. Мои шаги эхом отдавались от деревянного пола, выкрашенного под камень. Я слышал свое дыхание, отрывистое и сухое. Я боялся, понимаете? Том советовал мне держаться подальше от этого места, но не Том направлял мою жизнь, и не Эдди Паркс. Я слушал «Дорз», я слушал «Пинк Флойд», но я хотел большего. Я хотел увидеть Линду Грей.

Между Подземной темницей и Камерой пыток рельс спускался вниз, при этом дважды изгибаясь буквой «S», так что вагончики набирали скорость, а пассажиров бросало из стороны в сторону. «Дом ужасов» относился к темным аттракционам, но по большому счету только на этом отрезке пути царила абсолютная тьма. Здесь убийца перерезал горло девушке и выбросил из вагончика тело. Как же быстро и уверенно он действовал! За последним поворотом пассажиров слепили разноцветные мигающие огни. И хотя Том об этом не рассказывал, я не сомневался, что именно в этот момент он увидел то, что увидел.

Я медленно шел вдоль двойного «S», думая, что Эдди, услышав мои шаги в тоннеле, вполне может выключить свет, рассудив, что это отменная шутка. Оставить меня в темноте, чтобы я на ощупь пробирался мимо места убийства, под стук доски на ветру. И допустим… просто допустим… в темноте рука молодой женщины возьмет меня за руку, как сделала Эрин в наш последний вечер на берегу.

Огни не погасли. Мерцающие призрачным светом окровавленные перчатки и рубашка не появились у рельса. И когда я вышел на то самое место, у въезда в Камеру пыток, призрак девушки не протягивал ко мне руки.

Но что-то там было. Я знал это тогда, знаю и теперь. Температура воздуха упала. Не настолько, чтобы изо рта пошел пар, но ощутимо. Мои руки, ноги и мошонка покрылись мурашками, волосы на загривке встали дыбом.

– Покажись мне, – прошептал я, чувствуя себя дураком, причем испуганным насмерть. Желая, чтобы это произошло, надеясь на обратное.

Послышался звук. Долгий, медленный выдох. Не человеческий. Словно кто-то открыл невидимый паровой вентиль. Потом он стих. И больше ничего не случилось. В тот день.

* * *

– Долго же ты возился. – Такими словами встретил меня Эдди, когда без четверти час я наконец вышел из «Дома ужасов». Он сидел на том же деревянном ящике, с остатками сандвича с беконом в одной руке и пластмассовой чашкой с кофе в другой. Я перепачкался с ног до головы, он же выглядел чистеньким и свежим как огурчик.

– Вагончики оказались довольно грязными. Мне пришлось сначала вымыть их.

Эдди отхаркнул черную мокроту, отвернулся и сплюнул.

– Если ты ждешь медали, я их не выдаю. Иди и поищи Харди. Он говорит, пора осушать ирригационную систему. Такому лентяю, как ты, этого хватит до конца рабочего дня. Если управишься раньше, возвращайся ко мне, и я найду для тебя занятие. Работы у меня выше крыши, можешь мне поверить.

– Хорошо, – ответил я и повернулся, радуясь, что могу уйти.

– Пацан!

Я с неохотой посмотрел на него.

– Ты видел ее?

– Что?

Он неприятно ухмыльнулся:

– Нечего мне чтокать. Я знаю, что ты там делал. Не ты первый, и точно не ты последний. Ты ее видел?

– А вы ее когда-нибудь видели?

– Нет. – Он смотрел на меня, его маленькие злые глазки сверкали на узком загорелом лице. Сколько ему было лет? Тридцать? Шестьдесят? Я не мог определить, равно как и понять, говорил ли он правду. Впрочем, меня это не волновало. Я хотел побыстрее уйти. Меня от него трясло.