— Думаю, Сергуня знает, — уверенно закончил Лешка. — Чего он меня из дома-то вызывал? А если мы его… — Захариков показал руками, как натягивают брюки. — Тогда он и скажет, с кем спелся. Вот…

— Где он, этот твой? — решительно сказал Крохалев.

— Так где? На производстве вряд ли, не хрен там делать ему. А красть по мелочи уже нечего, все унесли, что могли…

Эта фраза была, словно острый нож в сердце полковника. Что он мог сделать, если сам же приказал остановить производство до своего окончательного решения. Даже и при Сороковкине эта фабрика работать не должна, не справится новый хозяин и официально перепродаст предприятие по уже совсем низкой, остаточной цене. Потому что перед ним и поставил полковник такую задачу. Но это вовсе не значит, что здесь должно быть разворовано ценное оборудование. Закупленное, между прочим, Борькой Красновым за границей и за хорошую валюту. Для того и собственная охрана поставлена, а не эти все… Сергуни недоделанные…

Но сейчас этот не известный полковнику сторож мало интересовал его, несмотря на то что Лешка так и горел желанием немедленно мчаться и вопросы задавать. Ну, охота ему, и пускай мчится и разыскивает…

Другая проблема во всей остроте встала перед полковником: что делать с Плюхиным? Серьезная проблема-то, и очень… И не в документах украденных даже дело, а в том, что если уж возьмутся тут шерстить по поводу Борьки, то Игнат может стать самым опасным свидетелем. Он все знает, через него прошли немалые суммы, и он не захочет на старости лет класть голову под топор Фемиды. А что он предпочтет? А предпочтет он, к великому сожалению, сдать своего хозяина, который его в свое время из дерьма за уши вытащил и снова человеком сделал. Вот тебе и вся его благодарность… Нет, не пойдет такое дело…

Не мог полковник выполнять принятое им же самим решение, — не желал, да и не должен был, в любых ситуациях твои руки обязаны оставаться чистыми. Потому что никаких иных доказательств твоей вины у судей не будет, надо доказывать, а это может оказаться чреватым для тех, кто захочет свалить его. Значит, что?..

А Лешка-то зачем, между прочим? Болтать? Возле Наташки трется, так пусть теперь и послужит верно… Да, пожалуй, правильно, иначе зачем бы его таскал с собой Степан Ананьевич?.. Но сначала нужен «серый», кровь из носа, как необходим!..

Так что этот болтун нес про какого-то там сторожа?..

Филипп Агеев всегда уважал особую интуицию Александра Борисовича Турецкого. Шикарный опыт следовательской работы, постоянная и напряженная психологическая игра с преступником, которого требуется разгадать, несмотря на то что тот всячески скрывает свои дела и намерения, очевидно, вырабатывают у человека умение по-особому видеть и оценивать самые различные ситуации, а также предсказывать возможные изменения в ней…

Завершив свой поход «в ночное», Филипп, явившись заполночь к Фросе, пообещал ей быстро освободиться, но прежде посмотреть некоторые документы, с которыми ему завтра с утра, правильнее — уже сегодня, придется плотно работать. Хозяйке же было важнее, что он — дома, а, стало быть, в зоне досягаемости. Это она уже стала понемногу его самого цитировать, радуясь взаимному пониманию. А много ль одинокой женщине и надо-то?..

Филя пролистал собранное в папках у Плюхина и понял, что это именно то, что и надо. Лучше, пожалуй, не придумаешь. Вот они — все главные интересы тайного руководства фабрики. Не оставалось, в общем, теперь и загадкой, кто именно осуществляет это «руководство». Кто тот теневой «владелец». Важно лишь выяснить, кому принадлежат названные банковские счета, на которые и поступали средства от продажи фабрики. Ну и уточнить роль той самой «Меги», которая так грамотно, а главное, очень вовремя прекратила свое существование. Как и вопрос о том, кому принадлежит новая инвестиционная фирма, что разворачивает уже свою деятельность, можно сказать, На бренных костях «Меги». Но это скорее юридическая работа. И понадобится ли еще в процессе дальнейшего изучения проблемы оперативная поддержка, пусть решают сами Турецкий с Гордеевым. Надо — Филя останется, нет — отбудет с удовольствием заниматься текущими делами, которых наверняка в «Глории» скопилось немало. А Фрося? А что — Фрося? Она и сама понимает, что он — отпускник, ну, что-то вроде курортного романа, когда всем хорошо и никому не плохо.

Но был еще один момент, о котором приходилось задумываться Агееву. В этом городе, где власть верховная принадлежит фактически уголовнику, хоть и наряженному в милицейский полковничий мундир, жизнь человеческая и копейки не стоит. Им, а не тем, о чьей жизни идет речь. И как бы ни скрывался Филипп, место его пребывания будет обязательно раскрыто. У него не было сомнений, что если того же Сергуню возьмут за… пардон, то он все расскажет, и в первую очередь как водил «курортника» по городу и показывал, где кто проживает. И даже Захарикова помогал вытащить из квартиры. Тут не надо быть и особым провидцем. Поэтому ночевать и дальше у хорошей женщины Фроси означало бы только то, что он готов ее подставить самым натуральным образом. Волки не разбираются, какая овца виновата, а какая нет, режут всех подряд. Местная милиция, под руководством полковника Крохалева, вероятно, тоже. Они ж от него получают прямые указания.

А когда к полковнику поступят все сведения о событиях в городе в течение последних суток, — и это обязательно произойдет, — у него, если он не полный дурак, выстроится четкая «теньденьсия». А потом, непонятного драчуна видел уже и охранник на фабрике, и даже пострадал немного. Точнее, не он сам, а его внутренняя честь, душевная то есть. Но вряд ли он станет рассказывать, как его снес с ног какой-то сопляк… А, в общем, для профессионала сравнить показания о различных вроде бы событиях в городе в течение суток и сделать соответствующий вывод — это не проблема.

Другими словами, пора освобождать Фросю от возможных неприятностей, а также самому быть готовым к объявлению себя на военном положении. То есть срочно заняться подчисткой собственных «тылов».

Сообщать «неминуемую новость» ласковой женщине было бы очень гадко с его стороны, она должна знать лишь то, без чего не сможет обойтись, когда ее станут «трясти» менты, а они это умеют: с откровенным хамством и угрозами. Иначе как им добиться правды? Логично? Разумеется.

И рано утром, во время завтрака, который, сияя от хорошего настроения, приготовила ему Фрося, он, как бы между прочим, заметил, что ему надо на несколько деньков — на два-три, скорее всего, — «смотаться» в Дорогобуж и Смоленск, где у него есть свой бизнес. Что-то, мол, сердцу тревожно, помощник не то чтобы не «сечет» в проблемах, но — немного шаляй-валяй, без царя в башке. Как бы он там не напортачил.

Естественно, хозяйка огорчилась, губы свои полные поджала. Тут вот Филя и посвятил ее в свое «сокровенное». Преступника он одного выслеживал, оттого так поздно и возвращался. Сыщик он по профессии. Сказал и понял, что не унизил, а, наоборот, даже возвысил свою тщедушную внешне фигуру до уровня того гиганта, каким уже видела его, ну и ощущала, можно сказать, во всей полноте, радостно воркующая Фрося. Настоящий, живой сыщик! Каких она только в телевизоре и видела. Это ж надо такое! Оказывается, что и сыщики — тоже люди живые, и очень даже неплохие, если их приголубить вовремя, к сердцу прижать…