Но одного признания было, конечно, недостаточно, и Агеев высказал предположение, что за ним уже идет охота местных стражей порядка, которым он здорово мешает творить их черные дела. Ввиду этого не исключено, что и сюда, к Фросе, они явятся, чтобы узнать, где его искать. Так вот, чтоб не путаться и самой не выглядеть в чем-то виноватой, он просит ее сказать, если будут приставать с вопросами, что он отбыл на несколько дней по указанным адресам и обещал вернуться, чтобы продолжить свой дальнейший отдых. Отпуск, мол, еще не закончился, да вот дела срочные вызвали, но ему здесь нравится, и он обязательно вернется. Твердо обещал. А про минувшую ночь она может говорить правду. То есть, почти правду. Они должны узнать, что вернулся он не заполночь, а около пяти вечера, а потом все время чинил забор и никуда не уходил. И это будет самое главное его алиби, когда те захотят его в чем-то обвинить.

Фрося поняла, что от нее зависит сейчас не только свое собственное спокойствие, но, возможно, и безопасность Филиппа, и согласилась говорить только так, как он просит. А Филипп улыбнулся и добавил:

— А мне действительно нравится у тебя, Фросенька, и я не вру, вернусь. Но вот вещички свои, хоть и не хочется с ними таскаться, придется взять с собой. Так что и искать им у тебя будет нечего. Скажи, что сумку свою я забрал, и что в ней было, ты не знаешь, не заглядывала. Хотя видела, как я белье доставал, электробритву. Что обычно у отпускника бывает? То и было. Вот и все. Отстанут… Да, и на Сергуню, который наверняка их сюда приведет, ты не обижайся, он — ничего мужичок, умишка только недостает, а так — вполне. Ежели к делу приспособить.

И сразу после завтрака, по утреннему холодку, с заметно потяжелевшей сумкой на плече Агеев, трогательно расцеловав опечаленную вдовушку, которая, был момент, даже и позабыла о том, что она вдова, отбыл в направлении автовокзала. Там, видел он, когда приехал в Бобров, работала камера хранения для багажа прибывающих в город пассажиров. Филя надеялся, что и для него найдется свободная ячейка…

Повезло. Одна всего и была — с открытой нараспашку дверцей. Сумка плотно вошла в камеру, Филя набрал код и запомнил его. Записывать такие веши — смерти подобно. И после совершенной акции он смог наконец найти укромное местечко в скверике у автобусных стоянок, чтобы позвонить Александру Борисовичу и подробно изложить ему события последних суток. А также сообщить сведения о том, где находится багаж и как его достать. Турецкий выслушал и записал. Сказал, что он ожидает Гордеева, с которым и выезжают в Бобров примерно через час.

Филипп предположил, что наиболее правильным в его положении было бы сейчас появиться в доме Красновой. В двух словах объяснить ситуацию, не касаясь сути самих мероприятий, которые сумел провести в течение ночи, и, на всякий случай, быть готовым к тому, что на него объявят охоту. Оно, конечно, неплохо бы продержаться до приезда москвичей, но прятаться где-нибудь на реке было бы неправильным шагом. Тогда будет неизвестна реакция милиции на прошедшие события, это — во-первых. И, во-вторых, не исключено появление в Боброве самого полковника Крохалева. То, что произошло с его верными помощниками, не может пройти мимо его внимания и, соответственно, «серьезной озабоченности». Прячась, этого не узнаешь.

— Ты чего, на амбразуру торопишься? — съязвил Турецкий. — Что ты, дружище, там потерял? Или забыл? Не рискуешь ли напрасно?

— Ну, как ты понимаешь, я не то чтобы… То есть, не очень как-то. Но — тут уж как повернется. У меня же в запасе всегда разные штучки имеются. Но в любом случае считаю, что мне нужно находиться у Кати. Может, и Вера наконец приехала.

— Что касается Веры, то она еще со вчерашнего вечера на месте, я с ней только что говорил и проинструктировал, как держаться, если у них появится этот полковник. Пока ты доберешься до них, ты ведь не рядом, я правильно понял?

— Не рядом, но и недалеко.

— Вот-вот, значит, я успею дать ей дополнительные рекомендации — с учетом новых обстоятельств.

— Оно бы все неплохо, но будет лучше, я думаю, если они узнают из первых рук. Чтоб не получился испорченный телефон. К тому же две женщины, это тебе не одна, понимаешь?

— Мудрено, — важно произнес Александр Борисович, — но как не понять? Две — конечно, не одна! Это — очень интересная мысль…

Турецкому была ясна мысль Агеева о том, что, надо понимать, двоим легче от врагов отбиваться, хотя вряд ли у женщин объявится такая нужда. Но его немного забавляла Филина горячность, с которой тот рвался на вполне возможную для себя Голгофу, где с ним никто церемониться просто не станет, а в провинции — тем более.

— Ты вот остришь, а, между прочим, там…

— Ничего не было еще десять минут назад. Хочу напомнить, сообразительный ты наш, что в провинции нынче даже петухи начинают кукарекать на час позже…

— Раньше на час, летнее время… надо бы знать, — слабо огрызнулся Агеев.

— Да как угодно. Но ты хочешь, чтобы полковник, если он в самом деле примчался ни свет ни заря из Дорогобужа, уже с утра пораньше бегал бы со своими оперативниками? Филя, дорогой наш, чем ты там занимаешься? Аля смеется и горячо целует тебя от всей полноты чувств к твоим сы-щи-цким, — нарочно ведь, зараза, произнес по слогам, — талантам!

— А сам-то? — огрызнулся Филипп, имея в виду то обстоятельство, что, несмотря на раннее утро, Турецкий уже на месте, в агентстве.

Но Александр Борисович его не понял. Или сделал такой вид.

— Я-а-а?! — изумился он. — Я не целую, у меня вполне приемлемая и нормальная ориентация, уж тебе-то это давно известно. Или ты подумал о чем-то другом?

— Да ладно вам… изгаляться над, это… над бедным мальчонкой. Время-то, между прочим, уже не такое и раннее.

— Ах, время? Вот ты о чем?.. Так я же сказал Вере, чтоб она сразу перезвонила мне, как только кто-нибудь из местных стражей у них во дворе нос покажет. Так что дело под контролем.

— Испугать их, что ли, хочешь?

— А зачем, Филя? Тут Максик еще кое-что по поводу той вашей «Меги Групп», или как там ее, накопал, интересный, знаешь ли, материалец. И если твой полковник там окажется, я не премину задать ему один каверзный вопросик, можешь не сомневаться. Поэтому я тебя пока и не загружаю, и тебе, думаю, не следует вызывать огонь на себя, ты нам еще живьем понадобишься. Так я думаю, — с кавказским акцентом закончил Турецкий, копируя известного артиста кино.

— Слушай, может, мне вообще все оставить как есть и сбежать в Москву? — Филипп рассердился на снисходительный тон Александра Борисовича, но постарался не выказывать свое раздражение.

— Не уверен, — серьезно теперь ответил Турецкий.

— Тогда в любом случае я должен быть у них, — подвел итог Филипп.

— А я все-таки и тут не уверен, — возразил Турецкий. — Впрочем, сам смотри, исходя, как говорится, из вновь открывшихся обстоятельств…

— Обязательно посмотрю. Но хочу тебя предупредить, что твой демонстративный демарш против Крохалева может вызвать у него обратную реакцию. Он просто «закроется» и мигом подчистит все свои концы, когда поймет, что уже сидит на крючке. Я бы, наоборот, просмотрел его возможные связи в области. Не может человек действовать так нагло, если у него нет твердой и основательной поддержки. Не знаю, у кого: в прокуратуре, у губернатора, в ГУВД — мне таких сведений не достать.