За окнами уже светло, а она голая, в постели с чужим мужчиной. Это невероятно, но вчера она сама на пьяную голову спровоцировала ситуацию. Вадим вроде бы и не настаивал, даже отговаривал, но, когда Катя из озорства поцеловала его, отбиваться не стал. А целовался он хорошо, можно сказать технично, Катя очень быстро вошла во вкус. И сила у него в руках неимоверная. Он с легкостью оторвал ее от пола, как пушинку перенес в спальню, там уложил на кровать, долго и со знанием дела ласкал. Катя открылась перед ним полностью, и он этим воспользовался. И так он ее разогрел, что боли не было. А ведь это случилось с ней впервые. И с кем? Если бы с Пашей, а тут какой-то боров…

Катя закрыла глаза и уронила голову на подушку. Слезы текли по щекам, хотелось разрыдаться. Но, может, не надо так убиваться? Ну, свершилось и свершилось. Когда-нибудь это должно было произойти. И Вадим вовсе не так плох, как она хотела о нем думать. Вчера он и вовсе был неотразим. И ее совершенно не тошнило от его поцелуев. И жирное тело ничуть не раздражало…

Катя уговорила себя. Ничего страшного не произошло. Вадим – замечательный мужчина, жить с ним будет удобно и интересно. Просто жить. Не надо Кате никакой актерской карьеры. Актрисы, они ветреные и непостоянные, а Вадиму нужен крепкий семейный тыл. И она готова его обеспечить. Он будет доволен…

Катя и не заметила, как уснула. Разбудил ее Вадим.

– Завтракать будешь? – спросил он, тронув ее за плечо.

– Спасибо! – Катя благодарно улыбнулась ему.

Где-то она слышала, что настоящий мужчина подает любимой женщине завтрак в постель. Вадим звал ее за собой на кухню, но это почти одно и то же.

На кухне ее ждал вчерашний картофель, который Вадим разогрел на сковороде, разбив туда пару яиц.

– Позавтракаем, и по домам, – сказал он.

– По домам? – не поняла Катя.

– Яша должен подъехать. Он терпеть не может, когда я здесь с бабами, – Вадим зевнул в кулак.

– Какой такой Яша?

– Хозяин квартиры.

– А ты кто?

– Я его друг. Пьяница и бабник, – с усмешкой сказал Вадим.

– Яша – пьяница?

– Я пьяница. И бабник… И режиссером я никогда не был.

– Нет? – Наконец до Кати дошло, что Вадим – подлец и обманщик.

– Но бабы на это ведутся.

– Мне все равно, – качнула она головой.

– Ну, не знаю. Ноги-то ты раздвинула!

Сейчас он был похож на Алика. Такой же нахальный взгляд. Он говорил Кате гадости и получал от этого удовольствие.

– Знаешь ты кто? – вскипела Катя.

– Пожалуйста, придумай что-нибудь оригинальное! – Он смеялся ей в глаза. – Сволочь, козел, ублюдок – это все так банально!

– Подонок!

– Было! – Вадим разочарованно глянул на нее.

– Да пошел ты!

Катя поняла, что бодаться с ним – гиблое дело. С него же как с гуся вода.

Она вышла в коридор, обулась, взяла сумочку. Вадим набрался наглости проводить ее.

– Ты извини, – сказал он с видимым благодушием, но без всякого раскаяния во взгляде.

Катя мотнула головой. Не простит она его никогда. И до разговора с ним не опустится. Уйдет, хлопнув дверью, и постарается выкинуть его из головы. Ну рассталась с девственностью, и что здесь такого? От этого не умирают!

– И больше не попадайся, – сказал он, когда она открыла дверь. – А то мало ли… Я-то хоть с презервативом…

Катя кивнула, разворачиваясь к нему. Да, презерватив, кажется, был. Но Вадиму совсем не обязательно было сейчас об этом говорить. А он сказал, потому что он – мелкая ничтожная личность. И подлец!

– Сволочь!

Она не смогла сдержаться и влепила ему пощечину. Вадим воспринял это как должное. Даже кивнул, давая понять, что не обижается.

Катя выпустила пар, ей стало легче. А на улице она даже улыбнулась. Вокруг и сверху шумела огромная Москва, людской муравейник не знал покоя. Тысячи людей, тысячи судеб, тысячи переплетений…

Катя улыбнулась. Ну, здравствуй, Москва! Ты не веришь слезам, и правильно. Слезы – удел слабых, а она сильная. И уже не дура. Так что выплывет, не утонет.

Боксерская груша должна быть тяжелой и жесткой, только тогда на ней можно отработать удар и набить кулак.

Паша выбивался из сил, отрабатывая «двойку» – в голову и по корпусу. Все должно было происходить в автоматическом режиме. Он только подумал, а руки уже пришли в движение. Автоматизм, сила, скорость… Когда-нибудь Алик получит свое. Когда-нибудь Паша спросит с него за все обиды. Когда-нибудь, но только не сейчас.

Сейчас Алик слишком силен. Он и сам отрабатывает удары, причем больше в спаррингах с реальным противником, чем на груше. К тому же он не один, с ним банда, которая держит в страхе весь город. Но Паша не трус. Он уже два раза сходился с ним. И оба раза побывал в нокауте. Но ведь он готовится к новой схватке. А значит, когда-нибудь победит.

Удар, еще удар… Паша пошел на сближение с грушей, поднял ногу, чтобы ударить коленкой, но снаряд вдруг пришел в движение. Контакт произошел раньше, чем Паша планировал, и удар не получился. Мало того, Паша с трудом удержал равновесие.

Ирка засмеялась. Это она толкнула грушу. А баба она мощная, центнер живого веса. Растащило ее после родов, она пытается прийти в норму, но все никак. Ирка мечтала похудеть, но чуда все нет и нет.

Впрочем, лишний вес не мешал ей модничать. Прическа у нее свежая, густые тени над глазами, губы ярко накрашены, одета хорошо, туфли на каблуках. Видно, что собралась куда-то. Уж не к любовнику ли? Там, где комплексы, там – потребность самоутвердиться. Тут или мужу жизни не давать, или по рукам пойти. Во втором варианте истина простая: если мужики хотят, значит, баба еще ягодка… А Паша Ирку не хотел. Исполнение супружеских обязанностей давно уже стало для него насилием над собой.

– Ну как успехи? – спросила она, пытаясь скрыть издевку. – Победил?

– Пока только в процессе, – Паша косо глянул на нее.

– А процесс у нас долгий. Я к родителям поехала, а ты давай. – Ирка кивнула в сторону дома.

– Мне тоже к родителям надо.

– Потом поедем.

– Поедем?

– Ну куда же я тебя одного отпущу? Мы же всегда вместе, да?

– Да, но сейчас ты едешь одна.

– Маслов, не будь занудой! – поморщилась Ирка.

Паша промолчал. Он ее не отпускал, но и силой держать не станет. Пусть едет. Пусть любится на стороне. А он при первой же возможности сам вильнет хвостом. Однажды у него уже был такой случай…

Однажды. Всего один раз. За три года. Мало. Очень мало. И он сам в этом виноват. Что-то случилось с ним после свадьбы. Раньше девчонки бегали за ним, а сейчас он почему-то перестал их интересовать. Вроде бы и собой неплох, и одевается в цвет, но выйдет на улицу, и никаких выстрелов навстречу. Ну, так, иногда стрельнет какая-нибудь пигалица глазками, а так, чтобы крупным калибром да в самое сердце, да на поражение…