Одной оставаться было до жути страшно.

До ломоты в теле и болезненных представлений, как я тут.. без него. Смогу или... нет?

У меня внутри болит еще до отъезда.

И не потому, что меня могли найти, а из-за того, что дальше — та же сжигающая пустота, что и раньше, то же чувство подавленности, когда тебе хочется просто… ничего. Я боюсь момента, когда он меня оставит и оказываюсь совершенно к нему не готова, хотя не плачу навзрыд, не устраиваю истерику, а просто долго долго стою и обнимаю его за плечи так крепко, как могу. Мне нравится вдыхать его запах, чувствовать, что он вот здесь, рядом со мной, и что я действительно нравлюсь ему.

В такие моменты я стараюсь не думать о его жене, которая осталась там... дома. Я не хочу думать о том, почему они все еще не развелись, что стало тому причиной и как все будет дальше.

Больше не прошу, чтобы взял с собой, знаю ведь, что это бесполезно, он все равно сделает по-своему. Так, как безопасно и правильно. Мы стоим около десяти минут, под порывами вдруг разбушевавшегося ветра и под каплями дождя. За ним приезжает автомобиль, а я не могу его отпустить, не в силах разжать руки и помахать ему на прощание. Это вообще возможно сделать?

— Обещай, что вернешься, пожалуйста, — последний шепот в пустоту рядом с его ухом.

— Глупая, — он усмехается. — Я всегда буду к тебе возвращаться.

— Обещай, — все же настаиваю я, как если бы это действительно что-то изменило.

— Обещаю, что вернусь за тобой.

После этих слов он не дает мне опомнится, хватает руками за щеки и притягивает к себе, страстно целует, оставляя влажный след на губах, и быстро отстраняется. Я остаюсь лишь смотреть ему вслед и думать о том, что это не последняя наша встреча. Точно нет. Он приедет.

Через несколько дней, когда меня будят неизвестные люди в черных костюмах, я думаю, что меня поведут к нему и радостно поднимаюсь с кровати. Но то ли их поведение, то ли пистолеты говорят об обратном. Когда мы спускаемся вниз, первое, что бросается в глаза — море крови и убитая охрана. Я закрываю рот рукой, но даже не пытаюсь сопротивляться. В этот момент я думаю не о том, чтобы попытаться бежать. Я беременная, и мне нужно быть сильно ради своего малыша.

Когда мы выходим из виллы, меня ведут по песку и сажают в катер, который мчит нас к городу. Я не пытаюсь противиться и кричать, говорить, что меня похитили, потому что уверена, что сделаю только хуже. За мной пришли с одной единственной целью — довести до Марка. В том, что это его происки, я уверена на все сто процентов. Моя уверенность только крепнет, когда мы прилетаем в родную страну.

Странно, но даже в самолете я тихо сижу зажатой между двумя амбалами. Была бы я умнее, наверняка усыпила бы их бдительность и попросту сбежала, но даже такого плана у меня нет. Я боюсь за своего ребенка, который должен родиться с качественной медицинской помощью, даже если для этого придется сделать вид, что я рада видеть Марка — я таки попытаюсь.

Из здания аэропорта меня выводят под руки, усаживают в высокий внедорожник и везут куда-то за город. Я понятия не имею, где Марк и почему он не встретил меня в аэропорту, но это и неважно, главное, что я ношу его ребенка и уж точно буду в безопасности.

За окнами автомобиля мелькают деревья, машин становится все меньше. Через час автомобиль устанавливается у скрытого от посторонних глаз деревянного дома за городом. Насколько я помню, его никогда не было у Марка, но прошло уже немало времени, мы давно не виделись, и за этот период у него могло появиться куча недвижимости.

Авто останавливается у крыльца дома, я сижу и пытаюсь осмотреться, но мне, увы, не дают этого сделать.

— Выходи, — один из тех, кто приехал за мной и сопровождал все это время, грубо произносит эту фразу и хватает меня за локоть.

— Аккуратнее, Лёня, — произносит грубый голос, источник которого находится где-то у дома. — Я не давал указания протягивать руки.

Охранник что-то бормочет, но меня отпускает, убирает руки и позволяет самой выйти из авто. Я же шокировано смотрю в сторону дома, но так никого и не вижу. В том, что это не Марк, я уже успела убедиться. Его голос я узнаю из тысячи, а этот я слышала впервые в жизни.

Когда меня ведут к дому, я наконец встречаюсь с мужчиной взглядом. Ему около пятидесяти, не меньше. Его волосы покрыты сединой, глаза смотрят на меня изучающе, а губы сжаты в тугую полоску. Я перевожу взгляд на квадратный подбородок с ямочкой посредине, на небольшую щетину, и вдруг понимаю, что мужчина хоть и в возрасте, но все еще привлекателен.

— Здравствуй, Ева, — он делает шаг ко мне и выступает из-за колонны, в которой все это время скрывался. — Знаю, у тебя множество вопросов. Почему тебя привезли, к чему такая жестокость, — он вздыхает. — Мне жаль тех людей, но так просто они бы тебя не отдали и через несколько дней произошло то же самое, но только тогда ты бы оказалась в руках того, от кого носишь ребенка.

— Зачем я вам? — тихо, но решительно, потому что пока меня сюда везли, я мысленно приготовилась к тому, что меня оставят у Марка, но его здесь и близко нет.

— Видишь ли, — начинает мужчина и подталкивает меня к дому. — Что Марк, что Руслан жутко надоели своим соперничеством. Из-за них полезло множество действительно хороших ребят. Я хочу это прекратить, но пока ты там скрываешься, они здесь спускают собак друг на друга и убеждают криминальных авторитетов встать на их сторону.

— И зачем же я вам?

— Я хочу прекратить их павлиньи бои, — с усмешкой произносит и проводит меня на богато обставленную кухню, помогает сесть за стол и уже через минуту прислуга ставит передо мной сытный обед и кружку горячего чая. — Я забрал тебя оттуда, чтобы ты сказала мне, чего хочешь. Кто тебе, все же, ближе. Руслан или Марк?

— Марк избивал меня, — замечаю. — А кто вы такой?

— Я один из тех, кого они уговаривают, — он