поможет разузнать, что за враги у Даниэля, и где он может быть.

— Я буду благодарна тебе, Джексон. — Его бабушка и дедушка обрадуются и, быть может, это подарит им лучик надежды на то, что с ним действительно ничего не случилось.

Я решаю начать говорить о своих происшествиях:

— Я ушла из дома, поругалась с матерью, забрала вещи и…

— Я так и понял по твоему голосу. Я же всё чувствую, помнишь? — Смотрит на меня и светлеет лицом. Я широко улыбаюсь, озаряясь исходящим от него светом. — Она продолжает отпираться?

— Джексон, она перешла всевозможные границы, считает всех в округе предателями, поругалась с мужчиной, Марком, я рассказывала тебе про него… Все это время я тешила себя пустыми иллюзиями, считая, что она свыкнется со временем с тем, что мы вместе. Мама все еще носит в сердце всепожирающую злобу и твердую ненависть к твоей семье.

— Она угрожала?

Я киваю, перебирая ее слова вслух:

— «Если ты уйдешь сейчас, то я сделаю все, чтобы разлучить тебя и эту тварь, которая прилипла к тебе. С завтрашнего дня буду искать способы связаться с семьей Гонсалесов, сообщу родителям его наивной девушки, чтобы отвели ее от такого изменщика…»

Джексон уставляется на меня, стиснув зубы, поигрывая желваками.

— К чертовой матери бы их всех послать! — огрызается он и небрежно добавляет: — Против нас весь мир! — стукает по рулевому колесу. — В ней воспалилась страстная жажда причинять страдания другим. Ярость не дает ни минуты покоя. Она пылает изощренной жестокостью по отношению к нам.

С опущенной головой поглядываю на свои сплетенные руки.

— Да, но… — уныло бормочу я. — Джексон, если моя мама против нас, это еще не означает, что против нас весь мир.

Он объят страхом, что родители Беллы узнают раньше о нас, чем сама Белла? А что, если в этом и выход? Если он не сможет признаться, так пусть моя мама сделает это за него.

— Я в замешательстве, как огородить тебя ото всего… — с горечью признается он, снизив тон голоса, но я вижу, что его рассудок переваривает другие мысли.

— Джексон, проблемы образуются потому, что мы не идем на искупление, мы признаем ошибки, только говоря о них друг с другом, но пока ни Белла, ни Даниэль не знают всей правды. И поэтому, сделав один шаг вперед, к любви, мы одновременно делаем два шага назад.

— И что ты предлагаешь? — незлобно сетует он. — В один прием отрезать им мысль, что мы любим и рождены друг для друга?

Я пожимаю плечами, вздыхая:

— Я не знаю, как лучше, Джексон, но я устала от того, что мы живем на краю лжи. Пусть даже так, — указываю рукой. — Может, хоть камень с души опустим.

Перейдя к теме беседы о наших счастливых Ритчелл и Питере, готовящихся к свадьбе, настроение начинает улучшаться.

Между разговором Джексон сообщает:

— Мы почти доехали до малоизвестного места. Я снял нам квартиру, это не роскошь, но для первого времени подойдет. Будем вместе жить… — я успеваю распахнуть врата радости в своем страдающем сердце, ведь это моя мечта жить с ним, — …но до тех пор, пока не разберемся со всеми проблемами и не переедем в Нью-Йорк.

Радость миновала.

Не переедем в Нью-Йорк?

— Не перее… что? Куда? — расширяю глаза от изумления, снимая ремни безопасности.

— Милана, в Нью-Йорке безопаснее и свободнее. Об этом мы поговорим позже. Выходи. Мы на месте.

— Ничего не понимаю, — сглатываю слюну. — А у меня ты спросил, хочу ли я переезжать в Нью-Йорк? — гнев начинает возрастать. — У меня неоконченное образование, контракт с агентс…

— Милана, я же не говорю, что мы улетим сию минуту, — он уничтожает разделяющее нас пространство, приближаясь ко мне, но я отодвигаю его руками, упираясь в грудь. — Без модельного агентства и диплома психолога ты не останешься.

— Джексон, как ты можешь всё решать за меня? — Мои глаза сверкают негодованием. — И… и к чему все это? Почему мы не можем жить в той усадьбе, которую ты купил?

Что-то кроется за этой блуждающей улыбкой.

— Малышка, там рискованно. Ты же не хочешь, чтобы наша жизнь превратилась в кошмар? В конце концов этого не избежать, так как мы оба публичные, но только не сейчас… — В его зеленых глазах — страх. — Могу попросить тебя не спрашивать об этом? Я делаю всё для нас, помни об этом. — В голосе — нечеловеческая мука.

Он обогащен думами, о которых не желает мне говорить. Может, это как-то связано с тем, что он подписался стать преемником компании Брендона?

Джексон прислоняет ладонь к моему лицу, я трусь щекой, сбрасывая дурное предчувствие, но что-то заставляет меня переживать за него. За всеми его поступками стоит обрывистый мосток.

— Ты что-то недоговариваешь, Джексон, — осмеливаюсь ему сказать.

Он, закрывая глаза, в уголках которых скрывается горечь, молча одаряет поцелуями тыльную сторону моей ладони и покрывает ею свою щеку, как делал это мне. В такие минуты он становится очень милым.

Своим воздействием он смягчает, поселившуюся во мне, внутреннюю тяжесть.

— Идем, — говорю я, обратив внимание, что время 03.47.

— Идем, — отвечает Джексон. — Не суди строго маленькое убранство. Это скоропалительное решение — времени выбирать было ничтожно мало.

Я включаю кнопку лифта:

— Ты всегда говоришь так, а затем оказывается, что там царские палаты, протянувшиеся в километр. — Несмотря на позднее время и длинный эмоциональный день, меня угораздило еще и пошутить.

— Вот и увидишь, — смеется Джексон, тыкая на десятый этаж и снимая с себя бейсболку, — всё не так. По крайней мере на этот раз.

Открывая дверь, мы входим в темноту, в коридор. Джексон включает свет во всех трех комнатах, располагающихся перед нами, и я, беглым взглядом пробежав по квартире, разеваю рот.

— Она восхитительна, пусть даже и небольших размеров! — заверяю я, широким взмахом руки обводя пространство.

Левее всех располагается кухонный деревянный гарнитур светло-коричневого оттенка, по центру, из полупрозрачной, мозаичной двери виднеется ванная комната, а правее — спальня, которую хочется скорее увидеть. Сделав несколько шагов вперед по махровому пушистому бежевому ковру, я улыбаюсь, разглядывая составляющие комнаты, созданной в кремовом тоне. Спальня с альковом, в котором покоится кровать, чарует глаз. Вверху, на потолке вкраплены светильники, предоставляющие романтичную атмосферную нотку. Сзади кровати, в стене повешены три полки, каждая из которых заставлена книгами. Ниша прикрывается белым занавесом, рядом с которым стоит белоснежный пуфик, сверху него оставлена кем-то книга, вероятно, прежними жителями. Удлиненный письменный стол и в комплекте с ним два кресла со шкафом искусно подходят под интерьер спальни. В конце комнаты — балкон с открытым