думал, какой Оксана стоматолог, хороший или плохой. Пусть что хочет делает, лишь бы стало легче.

Оксана не заставила себя ждать, вошла модельной походкой в кабинет, в коротком приталенном халате, в туфлях на высоком каблуке.

— Давай! — Сафрон махнул рукой, требуя от нее действий.

Оксана зарядила шприц, он открыл рот, зажмурив глаза, но иголка в десну вошла совсем не больно. И тут же один за другим последовали еще два укола. И все терпимо.

— Надо немного подождать, — нежным голоском сказала девушка.

— Зачем ждать? — Сафрон протянул к ней руку, расстегнул верхнюю пуговицу на халате.

Но Оксана вдруг засмущалась и мягко взяла его за руку, останавливая его.

— Не понял!

— Я передумала, — тихо сказала она.

— Что ты передумала?

— Глупо все это!

Дверь открылась, в кабинет шумно вошел Бобок.

— Кто сказал, что глупо? — Сафрон косо глянул на него.

Кажется, он понял, в чем дело. Бобок лечил вчера зубы допоздна, а возможно, и всю ночь. Неспроста все это, неспроста.

— Я сказал, — негромко, без вызова, но все же признался Бобок.

— С каких это тычинок?

Или от возмущения, или под действием лекарства, но зуб перестал болеть. А возмущение било через край. Сафрон такую работу проделал, людей озадачил, стоматологический кабинет в массажном салоне оборудовал, и это влетело в копеечку. А каким бриллиантом эту золотую оправу украсили… И все это коту под хвост? Ради Бобка?

— Ну, если Оксана не хочет, — буркнул Бобок.

— Вчера хотела, а сегодня не хочет?

У Сафрона онемел язык, но слова он все же худо-бедно выговаривал.

— Ну, вчера все по-другому было…

— А сегодня ты появился?

— А если все серьезно? — набычился Бобок.

— Я тебя сюда звал? Какого хрена?

— Разговор есть, сорока на хвосте принесла.

— Тебя она принесла! На палочке!

— Разговор принесла… Менты пробили, кто Соломона завалил.

— Кто?

Бобок сделал лицо и выразительно глянул на Оксану. Она хоть и близкий ему человек, но этот разговор не для нее.

— Погуляй немного, — Сафрон кивком указал ей на дверь. — И подумай над своим поведением.

— Только недолго! — закрывая дверь, сказала она и украдкой, загадочно глянула на Бобка. Сафрон хмыкнул. Он же мужлан неотесанный, что, интересно, эта красотка в нем нашла?

— Ну, давай каркай! Сорока!

— Сорока не каркает…

— Да по хрену!.. Казанова!

— Таманские Соломона завалили!

— Откуда информация?

— Таманские в Москве кого-то завалили, так и там патроны из одной партии, и здесь.

— Патроны, партия?

— Экспертиза подтвердила.

— Таманские, говоришь?

— Ответка за Грамотея!

— Ну да.

— Что делать будем?

— Что делать? — задумался Сафрон.

Он, конечно, мог спустить это дело на тормозах. Соломон унизил Грамотея, а вместе с ним и всю таманскую братву. И вот пришел ответ. Обмен, что называется, состоялся. Но обмен неравнозначный, потому как Соломон Грамотея не убивал… Да и вообще таманские не имели права трогать Соломона, не спросив согласия у Сафрона. Но ведь тронули, поэтому нужно дать ответ. После чего таманские сделают свой ход. И хорошо, если убьют офицера, а если замахнутся на короля?

— Я могу кого-нибудь замочить, — тихо сказал Бобок.

— Кого?

— Да все равно кого, лишь бы таманского.

— Ну так со Старшины начни, — скорее в шутку, чем всерьез, предложил Сафрон.

— Старшина — слишком жирно. Да и Микулу трогать не надо. За них точно спрос будет. И война начнется. А если сявку какую-нибудь завалим, просто тупо сравняем счет. На этом все заглохнет.

— Где бы еще табло найти?

— Какое табло? — не понял Бобок.

— А чтобы на всю Москву счет между нами выставить. Битовские — таманские — один-один!.. Как думаешь, судья в этом матче будет?

— Со свистком, — кивнул Бобок.

— И куда нам этот свисток потом засунут?

— Ну, если подставимся, засунут, а если аккуратно…

— Чтобы никто не узнал?

— Кому надо будет, узнают и дальше не полезут.

— Куда не полезут?

— А туда! У таманских терки с измайловскими, ореховские поджимают, если вдруг из центра выдавят, куда отступать? В Битово!

— Это ты так думаешь?

— А вдруг Старшина соломку под себя стелет? Соломона завалили, ждет, что будет. Если не ответим, значит, можно дожимать. А если дадим по зубам, то ну его на фиг!

— По зубам?… Зубы лечить надо! — Сафрон щелкнул себя пальцем по щеке, за которой находился больной зуб. — Укол проходит, а ты мне голову морочишь.

— Ответку давать надо!

Бобок рвался в бой, как будто вожжа под хвост попала.

— Только войны нам сейчас не хватало, — качнул головой Сафрон.

— Война уже началась. — Бобок смотрел в глаза собеседнику пристально и с едва уловимой усмешкой, как будто видел перед собой не уважаемого авторитета, а дешевого труса. Он ведь и слух мог пустить, что Сафрон уже не тот. А как ни крути, бандитская власть держалась на личном авторитете. И если Сафрон даст слабину, тот же Бобок набросится на него, а может, и перегрызет глотку. Он зубастый…

— Все равно, говоришь, кого мочить? Есть кто-то на примете?

— Таманские в «Кренделе» тусуются, кого-нибудь прямо сегодня приземлим.

— Прямо сегодня? — задумался Сафрон.

— А чего тянуть? — Бобок все так же смотрел в глаза.

— Сделаешь?

— Сделаю!

— А что взамен?

— Оксана моя!

— Так ты меня совсем без баб оставишь!

— Оксана не баба!

Сафрон кивнул. Похоже, Бобок реально влюбился, что ж, он готов ему уступить. Если он сработает чисто и его не примут менты. А то, если вдруг сядет, Оксана продолжит лечить зубы, сверкая своим бюстом. А зачем добру простаивать?

* * *

Жена уже сидит, а муж все еще на свободе, хотелось бы исправить это несоответствие, но, увы, улик нет и пока не предвидится. И киллеры ушли, и «семерка» пропала. Кроме двух гильз, никаких зацепок. Но Степан не унывал. И ничуть не боялся сунуть голову в пасть льву. А где живет Микула, он знал. Если, конечно, этот черт не сменил адрес.

А Микула мог продать квартиру, эта мысль все чаще беспокоила Кручу. Шло время, стрелки часов приближались к двенадцати, за окном уже стемнело, а Микулы все нет.

— А зачем он вообще нам нужен, этот хрен? — зевнув, спросил Комов.

Степан промолчал. Он уже говорил, что ему нужно от Микулы. В глаза посмотреть, голос послушать, этого хватит, чтобы понять, виновны таманские или нет. На признание вины Степан, конечно, не рассчитывал, но ему нужно знать, в каком направлении работать. Если Микула выдаст себя словом или взглядом, о Лобачеве можно забыть и о других версиях тоже.

— А ты сам поговори с Микулой, — сказал Кулик. — Во сне.

— Это я могу, — закрывая глаза, кивнул Комов.

В этот момент к дому подъехал