Наверное, было около шести часов, когда в мою дверь постучали. Дни давно стали короче, в шесть теперь темно, и я всегда запираюсь в комнате на засов, когда в Доме пустеют все комнаты, кроме моей и Гарольдовой. Мало того: поддавшись паранойе, я вбила в оконные косяки шестидюймовые гвозди, чтобы окна можно было чуть-чуть приоткрыть. В Сиднее не настолько холодно, чтобы закупоривать окна на всю зиму, ветер и дождь в наш закоулок почти не залетают, летом в окна не заглядывает солнце. Когда я в комнате, а прочный засов на двери задвинут, я в безопасности. Думая об этом, я вздрагиваю. Мерзкий старикашка с верхнего этажа ведет против меня психологическую войну и порой одерживает победы, несмотря на всю мою ненависть к трусости. И даже никому не пожалуешься: когда я как-то поделилась опасениями с Тоби, он высмеял меня. Ясно, это паранойя.

Услышав стук в дверь, я вздрогнула. Я так уютно сидела с романом какой-то надменной англичанки, слушала сюиту «Планеты» Густава Холста, грелась у газового камина, а Марселина спала, свернувшись уютным клубком на другом кресле. Попытку подать голос и спросить, кто там, я пресекла как проявление трусости. Я отодвинула засов и распахнула дверь, напрягая все мышцы и готовясь если не к драке, то к бегству.

За дверью стоял мистер Форсайт. Я обмякла.

— Добрый вечер, сэр, — жизнерадостно начала я и приоткрыла дверь пошире. — Э-э… входите.

От облегчения накатила слабость.

— А я вам не помешаю? Может, я не вовремя?

Так просто не бывает. Божествам не пристало думать об окружающих и извиняться.

— Вы как раз вовремя, — заверила я. — Садитесь, сэр.

Но Марселина и не собиралась уступать свое место — ей слишком нравилось греться у камина. Мистер Форсайт подхватил ее на руки, сел сам, пристроил Марселину у себя на коленях и гладил, пока она не уснула вновь.

— Могу предложить вам кофе или бренди, — сказала я.

— Кофе, пожалуйста.

Я ушла за ширму и уставилась на раковину так, словно искала в ней смысл жизни. Голос мистера Форсайта заставил меня опомниться: я отмерила кофе, налила воды и включила кофеварку.

— Я навещал престарелого пациента в Элизабет-Бей, — рассказывал мистер Форсайт, — поэтому возвращался домой поздно. Увы, до дома еще больше часа езды. Я решил, что вы, может быть, согласитесь поужинать со мной где-нибудь по соседству.

Боже мой! В последний раз я виделась с ним почти два месяца назад, тем вечером, когда он подвез меня домой и выпил кофе. С тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

— Я сейчас, — пообещала я, не понимая, почему кофеварки работают так медленно.

Зачем он приехал сюда? Зачем?

— Черный, без сахара, — объявила я, возвращаясь в комнату. Я присела напротив мистера Форсайта и уставилась на него так, как Крис Гамильтон — на Деметриоса в тот памятный день, когда я рассвирепела и обрушилась на нее. С моих глаз будто спала пелена. Чертовы карты не обманули: мистер Форсайт хочет меня. Хочет! Я сидела и глупо таращилась на него, не зная, что сказать.

По-моему, он не замечал ни кружки с кофе, ни кошки на коленях — ничего, кроме меня. С этим неподвижным взглядом в упор он походил на киноактера, играющего шпиона, которого сейчас казнят. Он готов пострадать и умереть за свои убеждения. Я вдруг поняла, что слишком мало знаю о мужчинах, чтобы понять, какие силы побудили Дункана Форсайта зайти сегодня ко мне. Я знала только одно: если я приму приглашение, то спровоцирую цепь событий, способных погубить нас обоих.

Насколько быстра мысль? Как долго я просидела молча, принимая решение? Если не считать Гарольда, я довольна своей судьбой: собой, своей сексуальностью, поведением, жизнью. А этот бедняга даже не представляет себе, кто он и что он. Я не имела ни малейшего понятия, почему он хочет меня, но, не будь это желание острым, он не явился бы сюда. И это после трех мимолетных встреч.

— Спасибо, мистер Форсайт, — сказала я. — С удовольствием поужинаю с вами.

Минуту он выглядел совершенно растерянным, а потом улыбнулся, и я растаяла от сияния его глаз, как сосулька под солнцем.

— Я заказал для нас столик в «Челси» на семь часов, — сообщил он, наконец вспомнил про кофе и поднес кружку к губам.

В «Челси». Чтоб мне провалиться! Больничные сплетники не наврали: ловелас из него никакой, если он решил повести меня в самый шикарный ресторан между Сити и Праньером. Туда, где половина посетителей вмиг его узнает.

— Только не в «Челси», сэр, — мягко сказала я. — У меня не найдется подходящей одежды. Как насчет венгерского ресторанчика на нашей улице? Ростбиф с яйцом «Эстерхази» там подают за десять шиллингов.

— Как вам угодно, — отозвался мистер Форсайт с таким видом, словно с его плеч свалилась гора. Отставив кружку, он поднялся и положил Марселину обратно в кресло. — Вам, наверное, понадобится время, чтобы собраться, — безукоризненно любезно продолжал он, — так что я подожду вас в машине. — У двери он остановился. — Или, может быть, мне пока съездить, заказать столик?

— Это ни к чему, сэр. Я вас не задержу, — пообещала я, и дверь за ним закрылась.

Роман с Налем был мимолетным, а сейчас я рисковала вляпаться в отношения, которые просто не могли закончиться дружески, не успев начаться. Ни к чему не обязывающие интрижки не в характере Дункана Форсайта — мне не нужен был Хрустальный Шар миссис Дельвеккио-Шварц, чтобы разглядеть это. Эх черт! Что толкает нас на поступки, которые наверняка испортят нам жизнь? Надо вежливо спровадить его, я точно знала. Но мне просто не хватило духу. Я ведь не старшая сестра-хозяйка. И я надела свой новый зимний костюм из розового твида, выбрала туфли на самых высоких каблуках, не боясь, что буду на них выше моего спутника, и разыскала свою единственную пару перчаток — белых нитяных, а не лайковых. Шляпки я не выношу: они совершенно бесполезны, особенно на непослушных волосах.

Ростбиф с яйцом в венгерском ресторанчике мы съели, не обменявшись и парой фраз. Мистер Форсайт настоял на своем и заказал бутылку игристого бургундского, которое стоило чуть ли не вдвое дороже ужина. Мистер Черни сам обслуживал нас. Когда Дункан Форсайт выложил на стол хрустящую пятифунтовую купюру и сказал, что сдачи не надо, мистер Черни едва не лишился чувств.

Обратно мы вернулись пешком. У мрачного здания женской школы Сент-Винсент я ринулась наискосок через дорогу, не посмотрев по сторонам, но мистер Форсайт схватил меня за руку и удержал. Это прикосновение повергло меня в панику, я отшатнулась к платану и замерла спиной к нему. Я услышала резкий вдох мистера Форсайта, почувствовала, как его губы скользнули по моей щеке, закрыла глаза, нашла его губы и прильнула к ним со свирепой радостью, которую страх перед будущим только обострил.

Взглядом и прикосновением мне удалось заманить его к себе. К нашему возвращению в коридорах зажгли свет, в комнате нас встретила сладко зевающая Марселина.

Его голова запрокинулась, зрачки еще были расширены после темноты, он дышал, будто долго бежал. Каким живым он казался! Помня, что он дорого поплатится за свой шаг, я приложила все старания, чтобы игра стоила свеч.