– Нам пора, – заметил Гаэль. – Ты не зайдешь ко мне? – спросил он, когда они сели в такси. – У меня в холодильнике есть бутылка белого вина – того, которое ты любишь. Я бы хотел немного выпить, чтобы прийти в себя после сегодняшнего суматошного дня.

– Хорошо, – согласилась она.

Всю дорогу они молчали, а когда оказались в вестибюле дома Гаэля, Хоуп охватило странное чувство. В последний раз она была здесь три дня назад. Но ей казалось, что она покинула этот дом давным-давно и все это время скиталась на чужбине, печальная и одинокая.

– Выпьешь со мной? – спросил Гаэль, когда они поднялись на лифте и оказались в студии.

Хоуп кивнула.

Они прошли на кухню, потому что в комнате сидеть было не на чем.

– За новую жизнь, – беря в руку бокал, провозгласила Хоуп. – За мое путешествие и твою выставку.

– Когда ты уезжаешь? Через месяц?

Хоуп некоторое время молчала, осторожно пригубив вина, пробуя его на вкус. Оно оказалось удивительным!

– Нет, я уезжаю на следующей неделе.

– На следующей неделе? – Голос его дрогнул. – Но ведь тебе предстоит решить вопрос с багажом и разработать маршрут.

– Нет, мне не нужно будет думать об этом. Вопрос с маршрутом и моим багажом решат работники туристического агентства. Правда, мне нужно будет уладить кое-какие дела перед вылетом, но не думаю, что это займет больше двух дней. Мэддисон прилетит в Нью-Йорк уже после моего отъезда. Ей нужно забрать кое-какие вещи из моей квартиры. Ведь раньше она принадлежала ей.

Как ни странно, Хоуп было жаль, что они с Мэддисон никогда больше не увидятся. Ей было бы интересно посмотреть, насколько отношения с Китом изменили эту взбалмошную американку.

– Я полечу первым классом. Никогда не думала, что сестра сможет сделать мне такой шикарный подарок.

– В этом нет ничего удивительного. Фэйт по-настоящему любит тебя, Хоуп, – заметил художник.

– Впервые за эти девять лет я чувствую себя свободной. А благодаря нашей встрече моя ненависть к себе немного поутихла. Спасибо тебе.

– Жаль, что ты не сможешь прийти на мою выставку.

Хоуп с удивлением на него посмотрела. Интересно, он говорит искренне?

– Не беспокойся, я не стану выставлять твой портрет.

Хоуп не могла поверить, ей показалось, что она ослышалась.

– Но ведь ты говорил, что эта картина – твоя лучшая работа.

– Я написал девятнадцать картин. И каждая из них по-своему хороша. Никто ведь не знает, что изначально я планировал выставить двадцать полотен. Не думаю, что когда-нибудь мне удастся нарисовать такую же талантливую картину, как твой портрет. И все же выставлять ее не буду. Ведь ты не хочешь, чтобы твой портрет увидели посторонние люди.

Хоуп была потрясена его решением и тем, что он поступает так ради нее. Она не знала, что сказать. Его благородство и деликатность ее поразили. Она встала и направилась к двери.

Некоторое время она задумчиво смотрела на картину, накрытую тканью. А потом, сделав глубокий вдох, откинула покрывало и взглянула на холст.

Теперь, во второй раз, Хоуп уже спокойнее смотрела на свой портрет. Она немного сожалела, что так редко занималась аэробикой и ее тело выглядит слишком мягким. Зато груди по-настоящему красивые, налитые, округлые. Правда, когда взгляд ее упал на шрамы, она до крови закусила губу. Ей и сейчас тяжело было вспоминать, как она резала себя бритвой, переживая ненависть к себе, боль и стыд.

Хоуп перевела взгляд на лицо, запечатленное на полотне с ужасающей точностью. Грустное, смущенное, потерянное. На какой-то момент она почувствовала обиду и досаду на художника. Но потом поняла, что не права. Разве он виноват в том, что девушка, которую он изобразил, не умеет радоваться жизни, чувствует постоянный страх перед внешним миром и все это отражается на ее лице? Но теперь все будет по-другому.

– Но я хочу, чтобы ты показал эту картину людям, – заявила Хоуп. Гаэль стоял у двери и задумчиво наблюдал за своей бывшей возлюбленной. – Возможно, когда-нибудь ты напишешь другую картину, на которой я буду улыбаться.

– Не сомневаюсь, что так оно и будет, – поспешил заверить ее Гаэль.

Она повернулась к нему. В его глазах она увидела вожделение. И только теперь поняла, что испытывает то же самое чувство. Ей с самого утра хотелось прикоснуться к Гаэлю, обнять его. Но теперь ее желания стали более дерзкими и смелыми. Ей захотелось заняться с ним любовью. Забыть обо всем на свете и вновь почувствовать себя любимой и желанной.

– В субботу я опять буду подружкой невесты, а ты заботливым старшим братом, – со смехом произнесла Хоуп.

Эти слова почему-то еще больше усилили вожделение Гаэля.

– Я об этом помню, – отозвался он.

– В воскресенье мне нужно будет помочь Фэйт собрать вещи. Ведь они с Хантером отправляются в свадебное путешествие. А в понедельник и вторник я должна буду уладить все свои дела, перед тем как покинуть Нью-Йорк.

Гаэль шагнул к ней.

– Почему ты это говоришь? – спросил он.

Хоуп набрала в грудь побольше воздуха. Ей очень трудно было преодолеть природную робость и стеснительность и признаться Гаэлю в том, какие желания ее обуревают.

– Сегодня мы в последний раз можем побыть собой. Художником и натурщицей. Забыть обо всем, как мы это делали, когда катались на карусели или слушали истории о чужих грехах в странном маленьком театре.

– В последний раз?

Она кивнула.

Лицо Гаэля озарила улыбка.

– Так давай сделаем это прямо сейчас, – предложила Хоуп.

Утреннее солнце заливало комнату нежным розовым светом. После непродолжительного сна Гаэль, как это ни странно, чувствовал себя свежим и бодрым. Он задумчиво смотрел на спящую возлюбленную. В лучах утреннего солнца тело ее казалось золотистым, а темные волосы отливали рыжим.

Уже очень давно Гаэль не испытывал такой радости, как в это раннее сентябрьское утро. Он нежно провел рукой по груди Хоуп. «Какая нежная и шелковистая у нее кожа», – подумал он. Но скоро им предстоит расстаться навсегда. Они встретятся на вечеринке Мисти, а потом каждый пойдет своим путем. Настроение у него сразу испортилось. Он и сам до конца не мог понять почему. Ведь все складывается как нельзя лучше. Они расстались на жизнеутверждающей ноте. Откуда тогда эта тоска?

Не удержавшись, он поцеловал ее. Она застонала, заворочалась во сне, улыбнулась и открыла глаза.

– Сколько времени? – спросила Хоуп, садясь на постели.

– Еще очень, очень рано. Так что вставать пока незачем, – сказал он ей и запечатлел страстный поцелуй на ее соблазнительных пухлых губках. – Какие у тебя планы на сегодняшнее утро? Спать, как я понял, ты больше не хочешь?