раз перекинуть нож с руки на руку, как сбоку в башке у него вырос арбалетный болт.

Цинк даже не заметил, как выстрелил четвертый стражник, теперь подходящий к своим товарищам.

Орк валялся на земле, совершенно точно мертвый, как и любой человек со стрелой в голове. Толпа, гудя, почтительно расступилась, давая возможность одному из вояк встать на колени, и начать обшаривать труп.

Вот из карманов Орка выгребли какие-то монеты. Тот, что стоял на коленях, ссыпал содержимое своей ладони тому, который был в кирасе. Судя по всему, мужик в панцире и был главным среди стражников. Начальник с любопытством разглядывал полученное добро.

Но особый интерес вызвала кобура. Вояки наклонились, что-то обсуждая, дергали ремешки и пытались открыть. Наконец, один из них додумался дернуть посильнее, и магнитный замок открылся.

«Макар» крутили в руках все по очереди…

Нет, Цинк не боялся случайного выстрела. Разумеется, пистолет настроен на отпечаток пальца владельца, и перепрошить его местные точно не смогут. Не тот век. Но сама мысль потерять столь ценную вещь…

Мало того, что этот долбак угробился, так еще и…

— Цинк, слышь, глянь суда!

— Нет, Дзю, лучше ты глянь… — Цинк махнул башкой в сторону происшествия.

Дзю, который был ростом прилично ниже, попытавшись встать на цыпочки, и так ничего не увидев, спросил:

— Че там?

Костя вздохнул, подбирая слова, и ответил:

— А там, Миша… Дохлый Орк там, со стрелой в башке…

— В смысле, дохлый?!

— В прямом, Миш. Этот придурок на городскую стражу с ножом сунулся. Ему, разумеется, стрелу в висок всадили, и все бы ничего, но в данный момент, стражники с любопытством разглядывают его пистолет.

— Ох ты ж… Твою-то мать! Пошли…

Цинк поймал дернувшегося было Дзю за плечо, и спокойно сказал:

— Покойнику ты не поможешь. А сунуться сейчас туда — верный вариант по такой же стреле в лоб заработать. Собирай группу, мы уходим.

Поторапливая ничего не понимающих Задрота и Марата к выходу с рынка, Цинк думал: «С одной стороны, собаке собачья смерть. С другой стороны, этот мудила нас всех подставил. Запросто могут заинтересоваться, что за странный мужик и откуда у него такая непонятная штука…»

Что греха таить, Орка Цинк сильно недолюбливал. Его бы воля, никогда бы в свою группу не взял. Слишком памятны были ему события одного из боевых рейдов, когда по вине Дениса погибли трое из пяти гражданских. Одна из этих троих — шестилетняя девочка.

Тогда Орка от трибунала спасло только то, что именно этот ублюдок не дал тому мулату задействовать пояс шахида. Начальство во избежание скандала «героя» отмазало, правда и никаких орденов-медалей-повышений Денис за это не получил. Как решили наверху — плюс на минус дает ноль.

Цинк, который тогда был таким же молодым летехой, как и Орк, историю эту помнил более чем хорошо. Был это всего навсего третий в его жизни реальный боевой выход, и это он пытался удержать Орка, не давая ему выстрелить. Это он, Цинк, открыв глаза после взрыва, увидел рядом с собой оторванную голову девочки. Это он, Цинк, выйдя из госпиталя после контузии, нашел этого урода и набил ему морду.

Впрочем, боец Орк был не из худших, и морды были набиты взаимно. Это если уж совсем честно.

В общем, говна на покойничке было столько, что, пожалуй, Цинк, скорее, чувствовал облегчение.

Свалив с рынка, Костя тормознулся у церкви, потому что Задрот и Марат слишком донимали вопросами.

Цинк кратко изложил события и нарвался на вполне ожидаемую реакцию Задрота:

— Командир, ты чо, охерел?! Он же наш! Он свой!

Пояснять «синеглазке» тонкости отношений с покойным Орком Цинк не собирался. Они, эти «синеглазки» и так все слегка на голову ушибленные. Вроде как у Задрота в документах есть отметка о том, что принимал участие в боевых действиях. Только ведь по нему видно, что от компа своего он не отходил, так что бойцом его можно считать только условно.

Вот и сейчас, совершенно не понимая, что именно произошло, балбес пытается вывернуться из-под крепкой руки Марата и вернуться назад, на рынок. Между тем, Марат, удерживая его, спокойно пояснял:

— Юра, ты не сепетись сильно. Цинк на операциях столько раз бывал, что раз увел нас оттуда, значит так надо. Тем более, — хладнокровно добавил он, — Орк все равно мертв. Болт в голову — тут без вариантов. Это тебе не пальчик порезать.

— Да вы что все! Вы уже совсем… Надо хотя бы тело забрать…

Цинк, глядя в черные узкие очки «синеглазки», полосой пересекающее побагровевшее лицо, очень спокойно сказал:

— Заткнись. Свою судьбу Орк выбрал сам. Не посчитался с опасностью для нас, насрал на группу. И даже сдохнуть, как порядочный, не смог.

Возникла пауза, Задрот бурно дышал, пытаясь найти хоть какие-то доводы, а Константин продолжил:

— Подумай о том, что сейчас в руках местных стражников находится Макаров, с практически полным магазином. Подумай о том, что этот ублюдок убил двух лесничих, которых можно было просто усыпить. Этого мало? Вспомни о том, что он пытался утаить эти убийства от группы, и ты, между прочим, его еще и покрывал!

— Да он мне жизнь спас! — Задрот еще ерепенился, но уже как-то вяло.

— Он мог их просто усыпить. Понимаешь? Или ты думаешь, что они жить не хотели? Если бы мы не свалили до момента, как начались поиски этих двух мужиков… Как ты думаешь, чем могло закончиться? Ты понимаешь, что вы вдвоем тогда подставили всю группу?!

Все же для Задрота эти известия оказались слишком сильными и неожиданными. Кроме того, Орк, убивший не только двух лесничих, но и кинувшегося на него Юрия, монаха с крестом, представлялся ему скорее героем.

Были в Денисе те самые, недостижимые для Задрота, лихость и беспечность, какая-то первобытная сила, вызывавшая у «синеглазки» и почтение, и легкую зависть. Пожалуй, так малолетки относятся к кумирам, легко прощая им всевозможные грехи и косяки.

«Синеглазка» плакал, старательно отворачивая лицо, как будто боялся насмешек. Но насмехаться никто не стал. Только Марат, перестав сжимать плечо, дружески похлопал по спине, и сказал:

— Орк сам выбрал свой путь. Пошли, надо домой и сообщить остальным.

К смерти Дениса, в целом, отнеслись достаточно спокойно, только Рим, раздраженно сплюнув, сказал:

— Допрыгался, идиот.

Пусть Разумовский и знал историю с гибелью гражданских только понаслышке, но любви к Орку тоже не испытывал. Нет, в бою, конечно, бесстрашие и сила — вещи ценные.