Перегруженная лодка не спеша скользила по поверхности реки. На береговых отмелях под тощими ветвями кустов лежали крокодилы, не обращая внимания на путешественников. Иногда река внезапно расширялась, течение замедлялось, и водное пространство вокруг уже походило на озеро или поросшее травой затопленное болото. В таких местах проводники путались сами, показывая руками в разные стороны. Приходилось крутиться, идти вдоль берега и выбирать протоку пошире, чтобы выбраться. Подрезов уже начал сомневаться: идут ли они в правильном направлении, река петляла, и сверяться с компасом не было смысла. Зато очень скоро стало ясно: до наступления темноты деревни они не достигнут. Но пока еще светило солнце, и бегемоты валялись на мелководье, как огромные мокрые валуны. Вскоре река выскочила из болота и устремилась по руслу между невысокими берегами, покрытыми крупной галькой. На повороте днище лодки скользнуло по песку, потом уткнулось в подводный камень, проводники спрыгнули и начали выталкивать резиновое суденышко с мели, и почти сразу они закричали и показали руками на берег. Виктор обернулся и увидел львицу, которая, пригнувшись, лакала воду, спокойно, словно не замечая лодку и стоящих в реке людей. Но удивительным было другое: в полусотне метров спускалось на водопой стадо буйволов. Они видели хищницу, но вели себя так, словно никакой опасности нет.

– Она одна и недавно поела, – объяснил один из проводников, – а на такое стадо надо нападать только стаей.

И неотрывно глядя на буйволов, прошептал с восторгом:

– Много мяса!

Потом потрепал Тугрика по загривку и повторил уже громко:

– Очень много мяса!

Но пес, поставив передние лапы на круглые надувные борта, внимательно наблюдал за всем, что происходило на берегу.

Он не лаял, словно боялся спугнуть все это изобилие. Открытая равнинная местность закончилась, опять пошли болота, озера, а затем речка вползла в густой лес. Здесь было влажно и душно. Солнечные лучи с трудом продирались сквозь густые кроны деревьев, и вскоре свет стал блекнуть – наступил вечер. Проводники показали руками на берег и что-то залопотали, и один из них – тот, кто говорил по-английски, сказал:

– Там спать.

Песчаная отмель заканчивалась невысоким холмом, на котором почти не было деревьев, сухую траву колыхал ветер, а когда приставали к берегу, то все увидели, как по склону не спеша проследовало к лесу семейство диких свиней. Один из проводников, спрыгнув с лодки, почти сразу согнулся, потом упал на колени, и тут же выпрямился, подняв над головой руки, держащие за жабры полуметровую, похожую на сома рыбину.

Пока Виктор ставил палатку, проводники быстро развели костер, срезали три двухметровых бамбуковых стебля, примотали к концам длинные ножи и исчезли в зарослях. Тугрик рванул было за ними, но вскоре из леса донесся пронзительный визг, и пес, поджав хвост, вернулся к палатке. Через несколько минут вернулись удачливые охотники, таща с собой небольшую свинью и совсем маленького поросенка. Подрезов испек рыбину на углях, и предложил спутникам, но те отказались, занимаясь важным делом: над почти погасшим костром они по очереди крутили вертел, на котором обжаривались свиньи. Пахло паленым волосом и расплавленным горелым жиром.

Быстро стемнело. Виктор забрался в палатку и лег на спину, в ногах его у самого входа расположился Тугрик. Было тихо, только трещали подкидываемые в костер сухие сучья и о чем-то вполголоса переговаривались проводники. Но и это было так далеко и так нереально, словно магнитофонная запись, доносящаяся из автомобильного приемника. Шумели за окнами кроны деревьев, стучали капли дождя по стеклам автомобиля, и девушка склонила голову к плечу Виктоpa. Подрезов погладил ее волосы, склонился, чтобы поцеловать ее полузакрытые глаза, узнал Лену, но не удивился, а только шепнул: «Я люблю тебя!» И она улыбнулась в ответ, обняла рукой его шею и потянулась губами навстречу…

И тут залаял проснувшийся Тугрик. Что-то трещало в лесу неподалеку от их небольшого лагеря, потом раздался плеск воды, громкое предсмертное мычанье какого-то зверя. Треск ломаемых веток уходил в сторону, Тугрик скулил, и кто-то из проводников прошептал:

– Мокеле!

Виктор выбрался из палатки, держа в руках карабин.

– Что случилось? – спросил у проводника.

– Зверь, – ответил тот, испуганно всматриваясь в притихший лес.

Когда стало светать, проводники потащили лодку и груз к реке, и тут же раздались их крики. Со склона холма Виктор увидел, как они с шумом обсуждают что-то, показывая руками на песок возле их ног.

– Дальше мы не пойдем, – сказал переводчик. – Надо возвращаться.

– Почему? – удивился Подрезов.

– Дальше идти нельзя – Мокеле!

И он показал пальцем на большую вмятину на речном берегу. Это был след, значительно крупнее слоновьего, с четкими отпечатками четырех широко расставленных костистых пальцев.

– Ну и что это, по-вашему? – усмехнулся Виктор, не веря, что эта вмятина – действительно след какого-то животного.

– Мокеле, – уважительно протянул проводник, – Мбамба. Тот, кто питается бегемотами.

– Ладно, – махнул рукой Подрезов, – садимся в лодку и отправляемся. Надо спешить.

Но проводники махали руками, отказываясь даже приближаться к воде. Уговоры, правда, были недолгими; после того как каждому было обещано еще по десятке, сопровождающие столкнули резиновую лодку на воду, положили в нее груз и сели сами. Проехав около ста метров, они вдруг показали руками на берег, и знающий английский произнес негромко:

– Там был Мокеле.

От реки тянулась широкая полоса взрытого песка, которая уходила в лес. Здесь же валялись сломанные ветки и рассыпанные сучки и листья.

– Бегемота утащил, – прошептал проводник. Но Подрезов только усмехнулся, подумав, что цивилизация, действительно, прошла мимо этих людей.

Деревня появилась неожиданно. Они даже почти проскочили ее. На корме залаял Тугрик, и Подрезов, посмотрев на берег, увидел детей, убегающих в густую тень, и верхушки нескольких конусообразных хижин, крытых пальмовыми листьями. Если верить карте, то до реки Окаванго осталось около десяти миль, и теперь именно здесь начинается арендованный Подрезовым участок. За сутки прошли около ста километров. Сколько же времени теперь потребуется проводникам, чтобы вернуться домой?

5

Весь следующий день Виктор срубал деревья, таскал из реки камни для фундамента, а вся деревня внимательно наблюдала, не понимая, что хочет этот человек. Работа давалась с трудом, влажность воздуха была такая, что Виктор, обливающийся потом, завидовал жителям деревни, всей одеждой которых были узкие набедренные повязки. Даже мокрые от пота шорты казались теперь тяжелыми и ненужными в этом диком краю. Но снять их не хватало духа, потому что вокруг стояли и глазели на него молодые и высокие голые женщины.

К концу недели дом был готов. Судя по всему, местные жители не понимали назначение этого строения. Они постоянно смеялись и показывали пальцами на непонятное сооружение с прямыми углами – у них самих дома были круглыми, обмазанные глиной и крытые пальмовыми листьями, небольшой прямоугольный вход в их жилище был завешен плетеной циновкой от мух и, чтобы проскользнуть в дом, нужно было согнуться, почти касаясь руками земли. Пол внутри был земляной, но, когда Виктор зашел в гости к старосте, он едва не задохнулся от спертого воздуха и чуть было не провалился в выгребную яму, покрытую пальмовыми листьями.