– Ты прояснил это… для себя?

«Что это не моё».

Вдруг он любитель бандажа и рабынь? Что я о нем знаю?

– Я хотел, чтобы ты прояснила это для себя.

– А ты…

– А я не любитель подобной иерархии в отношениях.

Снова стало легко и чуть-чуть смешно. Я даже шутливо-зло стукнула его по плечу ладонью – идиот, мол, надо ж было меня для этого на колени поставить.

– А приказывать-то ты умеешь! – фыркнула, силясь скрыть восхищение. Мы, женщины, врем, когда говорим, что этого совсем не любим. Любим, когда правильно, когда умело.

– Умею.

Снова тот самоуверенный и расслабленный тип, с легкостью прошедший сегодня Мерил Хант. Черт, я же совсем забыла, что нужно намазать его ожоги. А на часах без пяти минут полночь.

– Ты почти упустил свое время.

– Я его не упустил, Ви. – Пауза. И я вдруг поняла, что изменился взгляд Форса, что сейчас он озвучит то, что хотел с самого начала.

– Я тебя слушаю.

Вернулось легкое беспокойство, любопытство и немного волнения. Крейден – не простой игрок, опытный, очень умный.

– Сделай то, о чем я тебя попрошу. И это не приказ.

«Просьба. Настойчивая».

– Говори.

Почему-то пересохло во рту.

– Завтра. Я сам выберу салон…

– Салон для чего? Что сделать-то?

И новый взгляд, завуалировано серьезный.

– Татуировку.

Я умолкла на всю следующую минуту. Потому что я не любитель татуировок, от слова вообще. Есть люди, которые к этому лояльны, которые с ума от этого сходят, но не я. По мне, чистая кожа – самая красивая. Но тут начиналась ловушка – я ему обещала подчиниться. И еще: Форс глубже, сложнее, дальновиднее – я так чувствовала. И потому, прежде чем ввязываться в спор, спросила: – Тебе… это… важно?

– Да.

– Почему?

Нет ответа. Вернулось, однако, ощущение, что сидящий рядом мужчина видит мир иначе. Что каким-то непостижимым образом он недавно оказался на склоне за несколько секунд до моего фатального падения.

– Ты… заранее знаешь, – теперь слова осторожно выбирала я, – что мне это пригодится?

– Знаю.

Черт… Там у костра, где происходила наша поворотная беседа, где на мне не раздумывая согласились жениться, я выбрала ему доверять. Я захотела быть с этим человеком настоящей командой – до конца, до дна. Даже если не всегда понимала причин или следствий.

– Текст? Символ?

– Рисунок.

– Большой?

– Не очень.

– Где? Я могу выбрать место?

«Всегда можно прикрыть…»

– Вот здесь.

Его палец погладил внутреннюю сторону моего предплечья выше запястья – между локтем и ладонью.

Я выдохнула.

– Цвет?

Дело даже не в том, как на меня посмотрит батя или знакомые…

– Зеркальную.

– Что это… еще за такая татуировка?

Никогда про зеркальные не слышала.

– Ее почти никогда не видно. Кроме определенных условий.

– Но кто…

– Я выберу место и мастера сам.

Вот и полночь. Его приказы больше не действуют. Но мы говорили о чем-то очень для него важном. Да и, в конце концов, тату, которое почти никто не увидит – настолько ли высокая плата за то, что я подвергла его смертельной опасности сегодня?

– Хорошо, – выдохнула я обреченно, но без особой, впрочем, обреченности. – Только… не люблю боль.

– Ты будешь спать. Около часа. Боли не будет ни до, ни после…

– Ну, раз так…

Завтра у меня появится тату. Может, это и неплохо? В новую жизнь с новыми вещами, с новыми впечатлениями. Иногда шагнуть из зоны комфорта – это уже хорошо, это правильно. Хватит цепляться за привычное, бояться всего нового.

– С «просьбами» все?

– Да. Нет. – Комичным и все таким же чертовски сексуальным теперь выглядел Крей. – Ты обещала позаботиться о моих ожогах…

Не успела я накрыться стыдом, как медным тазом, как мне пояснили.

– Мазь им не нужна. Им нужны поцелуи.

И растеклась изнутри улыбка. Вот же хитрый черт.

– Там… тебя тоже жгли?

Взгляд вниз, на ширинку.

– Может быть. – Передо мной не дьявол, но некто притворно-безгрешный. – Стоит проверить.

(Skan, Krale feat. M.I.M.E, Drama B – No Glory [feat. M.I.M.E amp; Drama B])

Я всегда полагала, что между людьми в паре существует граница. Некая грань, определяющая, где заканчивается один человек и начинается другой. Чем люди ближе друг другу, тем эта грань эфемернее, незаметнее, но она всегда существовала, я была в этом уверена. Эдакая зона «дискомфорта», где кончаются твои убеждения и взгляды на мир, и начинаются чужие.

Между нами с Форсом этой грани не было. Меня это пугало, меня это восхищало.

Он входил в мои слои – в любой из них, – как «свой». Без надрезов, без волн, без ряби. Нырял в меня, как в ласковое море.

Вот и сейчас, когда рассвело, когда я еще толком не проснулась, он уже пристраивал себя между моими бедрами. Пристраивал качественно, и я удивлялась тому, что еще не проснувшись, уже готова ко «входу». Более того, уже давно желаю действа, жажду подаваться вперед.

– Так вот чем занимаются плохие мальчишки поутру…

Пробормотала сонно, обвивая руками шею, зарываясь пальцами в волосы на его затылке. Черт, этот налитой бицепс был моей щеке всю ночь лучшей подушкой на свете. Обнятая тесно и жарко, я спала безмятежно, как мишка в теплой берлоге, – никогда бы не подумала, что смогу так с кем-то.

«Плохой мальчишка» не желал становиться «хорошим», он уже проникал в меня. Втискивался, вталкивался внутрь мягко, поступательно и очень настойчиво. Не проснувшись толком, я моментально погрузилась в другую негу.

– Хочешь пай-мальчика? Хочешь, чтобы я перестал?

– Нет, плохим ты мне нравишься очень.

Уже ни за что не откажусь от продолжения.

Форс умел это делать. Умел не наращивать темп, когда не нужно, но ощущаться прибоем – туда, обратно, туда, обратно. Мягко, в правильном темпе. Никогда не любила «долбарей». Тот, кто сейчас производил действия, совершал все идеально – без грубости, с нежным напором, – и сносила голову мужская аура, двоившая мой разум. Нежный мужчина, умеющий быть очень жестким. Как двойной канал, как рябящая частота, как двойной фон. Крейдену невозможно было отказать, ему хотелось давать бесконечно как в первую ночь, так и в последующие. Мягкие поцелуи лишь подчеркивали удивительную трепетность. Трепетность при таком шикарном агрегате, нашедшем себя в правильном месте внутри меня.