быстро приехал в Александровский дворец, перекрестил больного, некоторое время помолился перед иконами, а затем сказал:

– Благодарите Бога! Он еще раз позволяет мне спасти жизнь вашему сыну!

Когда Распутин подошел к постели ребенка, тот успокоился, а через несколько часов стало заметно очевидное улучшение: температура снизилась, кровотечение уменьшилось, а потом совсем прекратилось. Распутин вернулся из Царского Села радостный и рассказывал всем своим друзьям, что царь впредь дважды подумает, прежде чем пренебречь его советами.

Все время значительное влияние на решения, принимаемые монаршей четой, оказывало состояние здоровья наследника. Еще до рождения Алексея всевозможные «маги» и «чудотворцы» стали всемогущими при дворе: они обещали императрице рождение сына. Но позднее, когда ребенок постоянно находился между жизнью и смертью, тот, кому удавалось его спасти в безнадежных случаях, должен был приобрести исключительное значение. Какими бы ни были объяснения, даваемые при дворе этим чудесным исцелениям, или успокаивающее влияние Распутина побеждало болезнь, или цепь невероятных совпадений, в любом случае императрица всегда была убеждена в том, что каждый раз Бог совершал чудо при посредничестве святого человека Григория.

И прежние царскосельские чудотворцы оказывали влияние на политические события; доктор Филипп, например, присутствовал вместе с императором на заседаниях Совета министров; во время Русско-японской войны царь советовался с блаженным Митей Колябой; наконец, доктор Бадмаев был его частым советником в дипломатических делах.

Так что нет ничего удивительного в том, что Распутин не ограничился участием в семейных и религиозных делах и занял заметное положение при дворе; тем более что императрица жаждала увидеть, как «Божий посланец» проявит свою мудрость в государственных делах: она твердо верила в его просветленность и помнила пророчество Филиппа, что небо пошлет государям настоящего советчика и друга.

Родившуюся у «истинно русских людей» идею попытаться воспользоваться личностью Распутина в собственных политических целях использовала и царица, верившая, что Россию и династию может спасти только человек из народа и появление простого крестьянина Григория связано с этим. Бог послал своему любимому царю этого просветленного мужика, чтобы заполнить пропасть между государем и народом и чтобы император узнал, что на самом деле на душе у России.

Чем больше вульгарное поведение Распутина и его некультурные манеры, его грубые и часто оскорбительные слова контрастировали со строгим придворным этикетом, тем сильнее императрица, начинавшая опасаться за изолированность своей «идиллии», ощущала, что имеет дело с подлинным представителем народа. Она чувствовала, что этот человек, в отличие от всех прочих, допущенных ко двору, не пытается скрывать правду под любезностью и угодливостью. Он откровенно говорил то, что думал и чувствовал. В ее глазах Григорий Ефимович был посланцем Неба, отправленным донести до царя голос народа наперекор подлости придворных.

Поначалу император был более осторожен и сохранял сдержанность в отношении Распутина. Царица, которую все это глубоко огорчало, поставила себе цель победить эту недоверчивость. Она от всей души заклинала супруга прислушиваться к словам «друга» и постоянно внушала, что старец, посланный Богом, желает ему добра сильнее, чем кто бы то ни было.

Во время войны, когда император находился в Ставке, Александра никогда не забывала в своих письмах напомнить о святости Распутина и попросить Николая точно следовать советам «друга».

Например, она писала ему: «В „Друзьях Бога“ один из стариков сказал, что страна, где Божий человек помогает Государю, никогда не погибает. Это верно – только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета – не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог ему всё открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его умом, способным все понять. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание, оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уже не Его вина – но Он меньше ошибается в людях, нежели мы, – у Него жизненный опыт, благословенный Богом».

В другой раз она написала супругу: «Ангел мой, вчера мы обедали с нашим Другом у Ани. Все было так мило, мы рассказывали про наше путешествие, и Он сказал, что мы должны были прямо поехать к тебе, так как доставили бы этим тебе большую радость и „благодать“, а я боялась помешать тебе! Он умоляет тебя быть твердым и властным <…>. Ты знаешь гораздо больше, чем этот человек[10], и все-таки позволяешь ему руководить тобой, – а почему не нашему Другу, который руководит при помощи Бога?.. Вспомни, за что меня не любят, – ясно, что я права, оставаясь твердой и внушая страх, и ты будь таким, ты – мужчина, только верь больше и крепче в нашего Друга. – Он живет для тебя и России… Стала ли бы я так писать, если бы не знала, как легко ты можешь поколебаться и меняешь решения и чего стоит заставить тебя держаться своего мнения!.. Главное – верить и полагаться на молитвы нашего Друга, и тогда для тебя и России начнется эпоха благоденствия!»

Императрица до глубины души была уверена в божественной силе старца; она даже верила в его способности управлять природой. Осенью 1915 года густой туман затруднял действия армии, и она написала супругу в Ставку: «Наш Друг постоянно думает о войне и молится. Он говорит, что мы должны предупреждать Его всякий раз, когда происходит нечто особенное. Поэтому Аня рассказала Ему о тумане, и Он выбранил ее за то, что она не сказала Ему раньше; Он говорит, что впредь туман больше не будет препятствовать операциям». В другом письме царица снова расхваливает чудесную силу молитв Распутина: «Пароход „Варяг“, выйдя из Глазго, благополучно прибыл в Гибралтар, люди и груз целы, несмотря на сильную бурю, потому что Он молился в Тобольске…»

Эта безграничная вера в чудесные способности «друга» объясняет также то значение, которое царица придавала некоторым предметам, освященным им. Так, мы видим, что она напоминает императору непременно причесываться расческой, которую благословил Распутин, прежде чем отправляться на заседание Совета министров. Ту же самую рекомендацию она повторяет в телеграмме: «… Иду в церковь поставить свечу перед иконой Богоматери, чтобы Бог был с тобой. Не забудь Его расческу!».

Император, поначалу сопротивлявшийся чарам этого сибирского крестьянина, под влиянием дорогой Аликс все больше подпадал под влияние «друга». Сделать это ему было тем легче, что он с самого раннего детства был предрасположен к мистицизму и вере в «посредников» между небом и землей. Так что впоследствии он восторгался старцем не меньше, чем его супруга. Однажды, во время прогулки, он сказал одному из своих адъютантов: «Когда у меня забота, сомнение, неприятность, мне достаточно