– А затем просто проследило за тобой и поняло, что в деревне тоже есть чем поживиться, – подхватил Ваня. – Не исключено, что, если мы тщательно обойдем лес вокруг деревни, найдем новую лежанку.

Дементьев мрачно посмотрел на Ваню.

– Надеюсь, ты не прав.

– Я тоже, – кивнул тот.

Андрей закурил, затянулся глубоко, выпустил в воздух сизый дым.

– До темноты еще есть время, – заметил он. – Мы можем попробовать обойти лес вокруг деревни, вдруг на самом деле найдем?

– А на сколько вы с Сашей договорились на гипноз? – уточнил Ваня, но прежде, чем Андрей успел ответить, Дементьев сказал первым:

– Если не успеем, завтра с утра проведут свой гипноз. Сейчас найти логово важнее.

Андрей согласился, и обоим сотрудникам ИИН показалось, что искать лежанку зверя ему нравится больше, чем проводить сеанс гипноза. Не то было что скрывать, не то он просто опасался того, чего не понимал.

* * *

Вскрытия Саша не любила всем сердцем. В университете ее эта участь, конечно, не миновала, была она и в морге, ассистировала на вскрытиях, но каждый раз чувствовала, что еще немного – и ее вывернет наизнанку. Справедливости ради стоит заметить, не случилось такого ни разу.

Как будто внутри нее стоял какой-то блок: пока человек жив, она спокойно смотрела на любые травмы, не боялась ни крови, ни сломанных и торчащих наружу костей, ни чего пострашнее. Работая в больнице анестезиологом, она ежедневно бывала в операционной, не страшилась самых сложных и кровавых операций. Но как только человек умирал, любые разрезы и манипуляции на нем вызывали в ней тошноту. Она тщательно скрывала это, считая неправильным, недопустимым для человека вообще и для врача в частности, но ничего не могла с собой поделать.

Не лучше дело обстояло и с мертвыми животными. Саша никогда не была вегетарианкой, мясо любила и ела, но предпочитала, чтобы готовил его кто-то другой. Самым страшным ее кулинарным кошмаром было снять кожу с курицы. Обычно это всегда делал муж, а после расставания с Максимом сия обязанность плавно легла на плечи Войтеха. Впрочем, он и готовил хорошо, поэтому приготовление ужина тоже легло на его плечи. Саша помогала по мере сил, но в основном потому, что ей в принципе нравилась совместная с ним готовка, а не потому, что от нее была реальная польза на кухне.

Вот и сейчас она с ужасом смотрела на две пушистые тушки, еще вчера вечером бывшие милыми кроликами, и чувствовала, как внутри нее собирается противный комок, подпирающий диафрагму и мешающий дышать. Почему она не пошла с Ваней и Дементьевым в лес?

Мысль о том, что ей придется на это смотреть, а то и вовсе помогать Матвею Гавриловичу, не пугала Сашу до ужаса, но была довольно неприятной. И самое поганое, что старый доктор это заметил.

– Вы, Сашенька, как я вижу, подобные вещи не очень-то любите?

– Справлюсь, – уверенно кивнула Саша.

Матвей Гаврилович бросил на нее хитрый взгляд и взялся за скальпель. Когда острое лезвие коснулось мертвого животного, Саша решила, что чем бесцельно стоять рядом, лучше пока осмотреть вторую тушку. Руками в перчатках она разобрала шерсть на шее и еще раз нашла ранки, направив на них лампу с мертвенно-бледным светом. Теперь, когда после смерти кролика прошло уже довольно много времени, ранка показалась ей немного не такой, какой была утром. Теперь она больше походила на язву, и Саша внезапно подумала, что это может быть не неизвестное животное, а неизвестная болезнь. Она даже выпрямилась от неожиданной мысли, глядя на ранку, чуть нахмурившись.

Ее внезапную остановку заметил Матвей Гаврилович.

– Что-то случилось?

И в самом деле, с чего они взяли, что это животное? Что, если болезнь? Высококонтагиозная, за одну ночь поражающая всех в тесном пространстве. Или же наоборот, не слишком контагиозная, но с длительным инкубационным периодом, который зависит от вида животного. Цыплята, кролики, имеющие маленькую массу тела, погибают быстро, а потому кажется, что все вместе. Собаки, кошки, козы, люди, в конце концов, сопротивляются дольше, потому и умирают по одному.

Нет, бред. Притянутый за уши бред. Куда в таком случае девается кровь? Ведь рядом с местом обнаружения трупиков крови было не так уж и много. И в теле ее тоже не осталось. Не испарилась же она, в самом деле. Ее кто-то выпил. Да и туман, который она видела своими глазами, следы на земле. Кое-как они с Ваней проверили туман под чутким руководством Лили по «Скайпу», но не нашли в нем ничего необычного. Правда, пробу брали утром, возможно, тот туман уже рассеялся.

– Матвей Гаврилович, как вы думаете, насколько возможен вариант, что тот, кто выпил кровь, не ушел после этого, а остался внутри?

Доктор медленно положил скальпель, тоже выпрямился и повернулся к ней.

– Вы думаете об инфекции?

Саша кивнула.

– Этот вариант мне только что в голову пришел. Что, если нет никакого животного, ведь не зря его никто не видит, и он проходит как будто сквозь стены. Что, если это инфекция? Или вообще паразит? Мельчайшие споры или яйца могут находиться где угодно: в земле, в воде, даже в этом вашем тумане. Они попадают внутрь, в кровь, выпивают ее, а сами остаются внутри. Или, если это паразит, покидают тело, отсюда и ранки. Это не вход, а выход.

Матвей Гаврилович снова посмотрел на тушку кролика, лежащую перед ним.

– А как же волчьи следы?

– Просто совпадение?

– Но тогда заражен может быть кто угодно.

– Это всего лишь моя теория, – неуверенно сказала Саша.

– Но все же я предлагаю ее проверить. Если это паразит, мы либо найдем его в теле, либо увидим еще какие-то повреждения. А инфекцию попробуем высеять. У вас же найдется питательная среда для этого? Или приготовим, дело-то нехитрое.

Доктор снова взялся за скальпель, и Саша, которая еще пятнадцать минут назад с трудом справлялась с приступом тошноты, глядя на мертвых пушистых зверушек, последовала его примеру.

– А вы по специальности какой врач? – поинтересовался Матвей Гаврилович через минуту молчания, и Саша не знала, на самом ли деле ему интересно или он просто хочет заполнить паузу. Впрочем, ей сразу показалось, что доктор проникся к ней какой-то покровительственной симпатией. Надо признать, старик ей тоже нравился. Даже несмотря на то, что они с Ваней узнали о нем утром. В конце концов, они могли и ошибиться в выводах. А даже если не ошиблись, то какое им дело до романтических отношений семидесятилетнего старика с двадцатипятилетней девушкой?

– Анестезиолог-реаниматолог.

Доктор покосился на нее и улыбнулся.

– Необычная специальность для девушки вроде вас. Я бы предположил в вас невролога или на худой конец педиатра.

– О, поверьте, не вы один так считаете, – рассмеялась Саша. – Меня все отговаривали от реаниматологии, но, смею надеяться, я была хорошим врачом в своем отделении.