Караулов жил в пятиэтажке послевоенной постройки в центре Старо-Павловска. Квартира была трехкомнатной, но узенькой, как пенал. Жил он в ней с матерью и полуглухой, но весьма еще бойкой бабкой, для которой, несмотря на свой классный чин «младшего советника юстиции», оставался сущим ребенком.

Когда Никита приехал к Карауловым, вся семья собралась у телевизора и смотрела ночной выпуск «Итогов». Причем бабка ядовито цеплялась к каждому слову ведущего (телевизор по причине ее глухоты был включен на полную громкость) — вела с ним непримиримый диалог. Колосова Карауловы встретили радушно. Женщины тут же засуетились на крохотной кухоньке. И хотя Никита был сыт, карауловская бабка оказалась непреклонна: пришлось ему ужинать вторично. И чувствовал он себя после тарелки «Богатырских» пельменей, кефира и ватрушки с творогом словно слонопотам.

Колосову постелили на тахте в маленькой комнате. Судя по обстановке, это была комната самого Юрки: письменный стол, за которым тот еще совсем недавно списывал задачки и зубрил конспекты лекций, плакаты с «Депеш Мод» и Виктором Цоем, старые склеенные из конструктора модели танков и самолетов на книжной полке.

Бабка принесла Колосову чистое полотенце и тут же, примостившись на стуле, затеяла бесконечную дискуссию о политике.

— Баба Валя у нас революционер-максималист, — ухмыльнулся всунувшийся в дверь Караулов — он тащил для себя раскладушку из чулана. — С тех пор какткнсию ей по три месяца не платят, она у нас ярый большевик-ленинец. А пять лет тому назад за Жириновского голосовала.

С Колосовым они проговорили до поздней ночи, обсуждая, что теперь предпринять по делу Сорокиной.

И наутро за братом убитой в поселок Май-Гора была направлена дежурная машина Старо-Павловского ОВД. Наряд милиции должен был вручить Сорокину повестку с вызовом в городскую прокуратуру и доставить его туда незамедлительно. Инициатором нагнетания такого официоза был сам Караулов — не терпелось ему допросить «братца»! А Колосов не возражал. Ведь порой сами стены прокуратуры действуют на подозреваемого (а именно в такой роли выступал сейчас перед ними Сорокин) как электрошок.

— Я требую, слышите? Я требую, чтобы мне объяснили, по какому праву милиция вламывается ко мне на дачу и тащит меня насильно на какой-то допрос! Я хочу знать, что в конце-то концов происходит!

— Вы так кричите, Константин Андреевич, что у меня даже стекла в кабинете дрожат. Вы не даете мне объяснить вам основания вызова. Точнее, я бы очень хотел, чтобы мы с вами вместе попытались найти приемлемое объяснение всему случившемуся. Что до срочного приглашения в прокуратуру, то мы просто вынуждены торопиться. Закон есть закон, дело уголовное возбуждено, срок его, так сказать, пошел, так что… Я знал, что завтра, в день похорон сестры, вам будет не до нас. А откладывать нашу встречу нельзя — почему, вы сами сейчас поймете. Нам срочно требуется ваш совет и ваша помощь. — Караулов изрек все это серьезно, важно, проникновенным тоном, словно давая понять скандалисту Сорокину, насколько он заинтересован не в базарном выяснении отношений с собеседником, а в самом конструктивном сотрудничестве.

Колосов еще прежде заметил, что деловой и сухой тон действует на Сорокина отрезвляюще. Но вообще-то манера поведения брата потерпевшей его настораживала. Сорокин — умный, хорошо образованный, не бедный парень (хоть сейчас и не у дел временно в связи с крахом банка, ну да такие, как он, надолго без теплого местечка не остаются) Подобные мальчики из «хороших московских семей» знают себе цену и стараются держаться соответственно. А этот истеричен, вспыльчив и суетлив, точно старая примадонна. Либо у парня совершенно расшатаны нервы, так что он просто не в состоянии держать себя в руках, либо он чего-то боится, либо же…

— Какую же такую помощь я могу вам оказать? Я готов, поверьте, — Л ера моя единственная сестра, единственный родной мне человек, но… Да я вот вашему сотруднику все уже рассказывал. — Сорокин опустился на стул у стола Караулова, резко сбавил тон и уже во второй раз за эту беседу небрежным кивком головы указал на сидящего за соседним столом (напарник Караулова по кабинету отсутствовал) Колосова. — Итак, вам нужен мой совет. Какой — ума не приложу, но пока речь не об этом. Но тогда почему ваши коллеги от меня что-то скрывают? Я же чувствую! И вообще, почему веем этим начала заниматься прокуратура?

Вопросы его были совершенно законны. Караулов достал из папки документы — заключение эксперта, и протянул его Сорокину.

— Ознакомьтесь, пожалуйста.

Тот с жадностью прочел.

— Я ничего не понял, простите, — сказал он глухо, дочитав до конца.

— Причина смерти вашей сестры — отравление. И мы сейчас по закону обязаны прояснить все обстоятельства происшедшего.

— Обстоятельства того, — задушевно откликнулся Никита Колосов, — каким образом ядохимикат сельскохозяйственного назначении гранозан — высокотоксичное вещество — попал в организм вашей сестры. У вас самого есть какие-нибудь версии на этот счет?

Сорокин глянул на него — темные глаза были пусты. Казалось, новость ошеломила его. Караулов начал задавать ему вопросы по протоколу. Заправил бланк в машинку, застучал дятлом. Вопросы касались тех же тем, которые прежде пытался выяснить для себя и Колосов.

Слушая, как Сорокин снова излагает то, что происходило накануне вечером у соседей, он мысленно сравнивал его рассказ и рассказ Кати. Показания брата снова существенно отличались.

— Отчего вы умалчиваете о весьма важной детали? — спросил он Сорокина, вклиниваясь в вынужденную паузу в допросе, когда Караулов менял в машинке бланк.

— О какой еще детали? — Тот, словно готовясь к драке, резко обернулся к Колосову.

— Вы прилюдно дали сестре пощечину. Ударили ее. Разве этого не было?

— Я должен был ее как-то успокоить. Эту истерику прекратить. Она вела себя как… Она позорила и меня, и себя!

— По мнению специалистов, — приврал Колосов для пущей важности, — ваша сестра порой не отвечала за свои слова и поступки. Что же, это новый метод — успокаивать больного человека?

Сорокин смерил его злобным взглядом, но промолчал.

— Вы что, обвиняете меня, что это я ее довел? — выдавил он наконец.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, — тоном «заботливого блюстителя закона» заверил его Караулов. — Мы хотим разобраться с вашей помощью. Скажите-ка мне, вы давали своей сестре деньга на расходы? Вообще она могла что-то приобретать в магазине самостоятельно?

— Ну, она же круглой-то идиоткой не была! Хлеб, молоко, продукты какие по мелочи — у нас магазин прямо в доме продуктовый, она туда заходила. Так, что-то солидное из съестного, я сам закупал, на машине привозил. Но если чего-то не хватало, Лера вполне справлялась с несложными покупками. А к чему вы это спрашиваете?

— Путешествую в одиночестве по магазинам, Валерия вполне могла заглянуть в тот, который торгует разной химией. И купить препарат, который мы потом нашли в ее желудке. Не могло такого случиться, нет?