На горе над озером у Галича (костромского), по преданию, находилось Турово капище. А церковь Бориса и Глеба на киевском Подоле именовалась в XII в. Туровой божницей.

В XVI–XVII вв. церковники кляли справляющих «игры туры» и поминающих в святочных песнях «некоего Тура-сатану». Украинцы водили по дворам на Святки «тура» — бычка, и хозяева радостно встречали его как гостя, несущего дому изобилие. В Дубровнике носили «турицу» — маску в виде кобыльей головы со щелкающей челюстью. Поляки на Святки и Масленицу водили «туроня» — быка (его изображали двое ряженых) и разыгрывали его убийство и воскресение. А украинские и польские колядки воспевали «дивного зверя тура-оленя» с сияющими золотыми рогами.

Этот святочно-масленичный Тур мог быть связан не с весенним Ярилой, а с Даждьбогом — златорогим оленем и победителем быка. Но и здесь дикий бык, могучий и плодовитый, воплощает изобилие, солнце и победу жизни над смертью.

Священными животными эллинского Диониса были бык и леопард. В святилище Диониса Гелонского найдены глиняные фигурки быка и рыси. А в Древней Руси были распространены «коньки смоленского типа» — амулеты в виде своеобразного животного с ушами рыси, головой волка (или коня), лапами и хвостом кошачьего хищника и конскими копытами. Шкура его покрыта пятнами в виде солярных знаков. Столь же своеобразен зверь на владимиро-суздальских рельефах, прозванный исследователями «пардусом» (гепардом): с волчьей головой, гривой, длинным хвостом и пятнистой шкурой. Волки, как мы увидим, подчинялись св. Георгию. Звери, посвященные одному и тому же богу, легко сливались в одно диковинное существо.

В христианские времена Ярилу заменил св. Георгий (Егорий Храбрый, Юрий). Этот воин-мученик, пострадавший при Диоклетиане, получил огромную популярность в христианском мире, видимо, потому, что к его образу привязали древний змееборческий миф. Георгий, подобно Персею, убивает дракона и спасает царевну, обреченную в жертву чудовищу. У славян к тому же его праздник (23 апреля) почти совпал с днем Ярилы (27 апреля).

Лужичане величают Георгия «богом с небес». В русских заговорах он — на белом коне, в белой одежде, с белой бородой, в золотом венце; сходит с неба по золотой лестнице, неся 300 золотых стрел и луков, разит нечисть пламенным копьем и стрелами, сгоняет дичь шелковой плетью. Белорусы считали его коня золотым. В хорватских же песнях Зеленый Юрий едет на зеленом коне и приносит урожай. А в русских духовных стихах «Егорий светло-храбрый» предстает космическим божеством света: руки его по локоть в золоте, ноги по колена в серебре, во лбу солнце, на затылке месяц, в косах звезды. В болгарской же песне его шапка — солнце, плащ — месяц, перстень — звезда. На русских иконах его изображают, подобно Яриле, на белом коне. На одной иконе XV в. у него щит с ликом Солнца.

Георгия почитали как покровителя земледелия, скотоводства (особенно коней), охоты. Девушки просили у него женихов. Верили, что весной он отпирает небесным ключом землю, росу, небесный свет, или рай. Русские говорили, будто есть царство, где люди умирают на зиму и воскресают в Юрьев день. Змееборство его несет крестьянам изобилие: в сербской песне из убитого змея текут три реки — пшеничная, винная и молочная.

Русские и македонцы считали Георгия громовником, наравне с Ильей и Михаилом. В украинских поверьях он управляет фазами луны с помощью заслонки, в польских — играет на скрипке, сидя на месяце. Георгий (Ярила), воин и труженик, легко перенимал, таким образом, функции и Перуна, и Велеса.

Подобно Велесу, Георгий был хозяином зверей, особенно змей и волков. Верили, что волки — «хорты» (псы) Егория, что они вымаливают себе воем у него пропитание и могут съесть только «обреченную» им скотину. Водит же волчьи стаи его помощник — «волчий пастырь».

В русских духовных стихах сохранился миф о Егории, практически не связанный с его житием и лишь слегка христианизированный. «Царище Демьянище» (Диоклетиан) живьем хоронит Егория в погребе-могиле и уводит в неволю его трех сестер. Через 30 лет святой выходит наружу и едет на поиски их. По одному его слову останавливаются «толкучие» горы, расступаются дремучие леса, расходятся бурные реки. Наконец, он находит сестер — обросших шерстью и древесной корой, пасущих стадо звериное и змеиное. Егорий возвращает сестрам человеческий облик, а зверей и змей рассылает по лесам. Наконец, он сражает в бою Демьянище.

Все эти подвиги Егорий вершит вроде бы во имя Христовой веры. Только что же в них христианского? «Воину Христову» положено терпеть мучения и молиться за своих мучителей. А здесь молодой бог-воин, бог земледельцев и скотоводов, воскресает из мертвых и преобразует дикую природу. И разворачиваются его подвиги не на Ближнем Востоке, а на земле Свято-Русской. Такие мифы слагали те, кто не только охотился в лесах Восточной Европы, но и расчищал их под пашню, расселяясь на север и восток и раздвигая тем самым границы славяно-русского мира. А мир леса здесь — мир хаоса и дикости, повелитель же его Демьянище, скорее всего, не древний Велес, а Чернобог. Он еще может бесчинствовать зимой в своем лесном царстве, но весной наступает время воскресшего Ярилы. Скотину выгоняют на пастбище, лес вырубают под посевы и — держитесь, древние, темные боги! Словенцы, водя Зеленого Юрия, пели:

Вполне возможно, что у славян существовал миф, подобный мифу о Персее, и героем его был именно Ярила. Во всяком случае, этот сюжет присутствует в восточнославянской сказке о двух братьях (см. следующую главу) и в популярной в XVII–XVIII вв. лубочной повести о Еруслане Лазаревиче. Этого богатыря литературоведы считают заимствованным из Ирана Рустамом, сыном Заля (Заль-зера). Между тем далеко не все эпизоды повести находят соответствие в «Шахнаме».

Так, Еруслан, помимо подвигов, усердно ищет по свету царевну, краше которой нет. Переспав для начала по очереди с тремя царевнами-кочевницами, он приезжает в Индийское царство за царевной Анастасией Вахрамеевной. Спасает ее от трехглавого змея, женится на ней и… бросает в первую же брачную ночь, узнав, что царевна Солнечного града еще краше ее. Добыв эту царевну, живет в том граде, пока под стены его не приходит выросший сын Еруслана и Анастасии. В бою отец узнает сына по перстню и возвращается к его матери (в «Шахнаме» и былинах об Илье Муромце бой отца с сыном завершается трагически — гибелью сына).

Немецкий епископ Адельгот в 1108 г. описывал полабский культ бога Припегалы, которого он отождествлял с Приапом и «бесстыдным» Белфегором. Почитатели этого бога приносили ему в жертву головы пленных христиан, восклицая: «Побежден Христос, победил Прилегала победоноснейший!». Этот «Прилегала», очевидно, Припекала, то есть бог жаркого солнца. Приап — римский бог плодородия, изображавшийся с огромным половым органом. Белфегор (Баал горы Фегор) — также божество плодородия (семитическое). Человеческие головы приносились в жертву Радигосту и Яриле. Таким образом, в этом боге солнца, плодородия и войны нетрудно узнать Ярилу.

На полотенце из Сибирской губернии изображены всадник на коне, отмеченном солярными знаками, и обезглавленный крылатый дракон. Между ними — женская фигура. Перед нами явная иллюстрация к мифу о змееборце типа Персея. Только на коне сидит… крылатая женщина. Но это-то и доказывает, что речь идет о Яриле: вспомним изображающую его девушку в белорусском обряде!