Уж он-то на своей шкуре прочувствовал, что это такое – иметь дело с Городовым и Ревякиным. Они отправили его за решетку в девяностом, они же оформят ему срок и сейчас. И никакой начальник ГУВД их не сможет остановить.

– Я с твоим Серожой мог договориться, потому что он пустой был. А у тебя железо. А это железный срок.

– Все равно ты ничего не докажешь. У меня адвокаты. И связи. Лучше давай договоримся.

– О чем?

– Ну, накосячил Серожа. Ну, знал, что ты крышу над «Юшкомом» держишь.

– Это не крыша, Мохнатый. Это дружеская симпатия, причем бескорыстная.

– Да ладно, бескорыстная, – хмыкнул Мохнатый. – Если очень захотеть, корысть можно найти. Ты же не хочешь, чтобы тобой прокуратура занялась?

– Хочу. Хочу, чтобы тебе мою невиновность доказали. А вот сможешь ли ты свою невинность доказать?.. Ты меня слышишь, я не про невиновность говорю, а про невинность. Это несколько разные понятия, ты не находишь?.. Мой тебе совет, Мохнатый: не дуй в мою сторону, или мы тебе веселую жизнь устроим…

– Веселая жизнь будет, но плохая, – подхватил Ревякин. – Ровно сидеть не сможешь. Потому что больно будет. Это плохая боль, Мохнатый. Никто не пожалеет. Еще и Пашей обзовут.

– Ага, Парашей, – подсказал Богдан.

– Ну да, все правильно, – с издевкой ухмыльнулся Ревякин. – Паша – это Прасковья. А Прасковья – это Параша. Будет Паша жить на параше. И сама Параша, и жизнь у нее такая же. Не складно? Зато в цвет… Не зли нас, Паша. Мы не РУОП, бороться с тобой не обязаны. Но и ты меру знай. Будешь беспредельничать на нашей земле, мы тебя самого по беспределу ушатаем. Не веришь?

В чем-то Ревякин был прав. Не обязан уголовный розыск бороться с бандитизмом как с явлением. Их удел – усмирять отдельных личностей. С Шурином Богдан справился на пару с Ревякиным, с Радиловым – сам. Ни того нет, ни другого, а кровь продолжает литься. Потому что нужна система, чтобы бороться с бандитами. Нужно так дело поставить, чтобы взамен одной срубленной головы не вырастала другая. Но пока не получается. Того же Мохнатого закрыли в девяностом году. И что? Он снова в деле и снова кровь проливает. Не свою, чужую. Убрать его, появится новый… Так что уж лучше нагнуть Мохнатого и в этом положении отправить в стойло. Если нет возможности перебороть процесс, надо поставить над ним подконтрольного человека. Или хотя бы просто вменяемого, чтобы процесс этот не вылился в стихийное бедствие.

Само собой, Мохнатый – далеко не самая лучшая кандидатура на такую роль, но других в данном случае нет. Так что надо ломать парня, ставить в неудобную позу. Пока это получается, а как дальше будет, покажет жизнь.

– Да ладно тебе, начальник, волну гнать. Понял я все, – с досадой на себя буркнул Мохнатый.

Он-то думал, что взял судьбу за бороду – и с Вентилем вопрос решил, и его бригаду разогнал, и большую часть города взял под себя. А тут какой-то уголовный розыск на колени его поставил. И охрану опера раскидали, и его самого за гриву взяли. Обидно Мохнатому, ох как обидно! На уступки идти надо, а то ведь ментовский наезд повториться может, но тогда угрозы обретут форму реальной опасности. Возможно, с летальным исходом. А то и что похуже может стрястись…

– Мы люди не жадные, нам много не надо, но то, что у нас есть, мы тебе не отдадим. Вентиль наших людей не трогал, и ты про них забудь, понял? – угрожающе надвинулся на Мохнатого Ревякин.

– Да понял… Понял, что вы реальные беспредельщики…

– Хочешь в этом убедиться?

– Да понял я все, понял… Знаю я ваши точки, забыл я про них…

– И это еще не все, – покачал головой Богдан. – Ты сегодня одну девочку очень обидел. Девочка эта ко мне сегодня приходила, жаловалась на тебя.

– Ксюха? – встрепенулся Мохнатый.

– Ксения, – поправил его Городовой.

– А чего она тебе жаловалась?

– А того, что это я ей помог к Загорковой устроиться. А ты к ней пришел, наехал на нее, заставил Ксению уволить, дочкой напугал… Ребенку двенадцать лет, неужели ты мог бы ее тронуть? – с нескрываемым презрением к собеседнику спросил Богдан.

– Да это не я приходил. И не я угрожал… Ну, переборщили пацаны. Мы же не беспредельщики, чтобы девчонку трогать… И Ксюху я не трогал…

– Потому и жив до сих пор… Ты Ксению не замай, она под моей защитой. Ты меня понял, Мохнатый?

– И глубоко твоя защита достает? – съязвил бандит.

Богдан ударил его коротко, без замаха, точно в солнечное сплетение. От боли Мохнатого не только скрутило, но еще и стошнило.

– Не надо со мной так, Паша. Ты меня знаешь, я такие шутки не понимаю. И не принимаю… Насчет Ксении понял?

– Да, – прохрипел Мохнатый.

Дверь открылась, и в кабинет зашел Костя Касаев с понятыми. Но Ревякин дал ему отбой. Когда опер ушел, он злорадно сказал, обращаясь к поверженному авторитету:

– Помни, Паша, нашу доброту.

– Это аванс, – усмехнулся Богдан. – Если вдруг что, мы ствол тебе подкинем. Это не в моих принципах, Мохнатый, но ради тебя – любой каприз. За твой счет. Надеюсь, мы о тебе больше не услышим.

Мохнатый посмотрел на него затравленным волком. Сейчас он готов был принять любые условия, чтобы выскочить за флажки. Но что будет, подумал Богдан, когда он уйдет в свою нору и начнет оттуда гадить? Уж доверять ему точно нельзя.

Рабочий день закончился, офис опустел, и только в кабинете директора кто-то еще оставался. А ведь Леонид Павлович на больничном, его здесь быть не должно. Может, воры?

Дверь была закрыта, но у Егора хранились ключи от всех кабинетов. Он щелкнул замком, дверь открылась, и в свете стоящей не столе лампы он увидел голую женскую спину. Кто-то сидел на диване, а рыжая бестия прыгала на нем. Рыжие волосы были только у бухгалтерши Зойки… Ну да, у нее же роман с коммерческим директором. Но ведь у него свой кабинет…

– Эй, что такое?

«Да это же голос Аксенова», – удивился Егор.

– Извините».

Он закрыл дверь и вернулся к своему столу в вестибюле. Агентство недвижимости «Формула жилья» – самое крупное в городе, но офис у него не очень большой – так, с десяток кабинетов. И одного круглосуточного охранника здесь вполне хватало. Фактически Егор был сторожем, но не классическим – в шапке-ушанке, тулупе и с берданкой на плече. На нем были строгий деловой костюм, белая рубашка, галстук. Костюм не из дешевых, поэтому выглядел он не менее представительно, чем сам директор.

Летом ему выйдет срок, и Егор уже не будет так уязвим перед законом, как сейчас. Тогда они с Ксенией откроют свой бизнес, у них появится прибыльное дело, и когда-нибудь сам Леонид Павлович будет заискивать перед ним. Но пока что Егор вынужден угождать и генеральному директору, и его заместителям. Поэтому надо набраться терпения и промолчать, если Аксенов вдруг начнет ему выговаривать.