русскую вольность. Народное сознание не хотело мириться с московским пленением этого символа и создало легенду о том, что на Валдайской возвышенности вечевой колокол упал с телеги и разбился на тысячу маленьких звонких колокольчиков.

Действительность была куда прозаичнее. Новгородский вечевой колокол благополучно привезли в Москву и повесили на колокольне Успенского собора. В 1730 году этот колокол был перелит. Сегодня его можно видеть на нижнем ярусе колокольни Ивана Великого.

Московский кирпич. Обожжённый кирпич известен на Руси около тысячи лет, но в Москве из-за обилия дерева внедрялся он крайне медленно. Широкое строительство из этого материала развернулось в столице с середины 1470-х годов. Поскольку опыта в этом у москвичей не было, первый «блин» вышел комом: Успенский собор, возведённый почти до перекрытий, развалился. Тогда из Италии пригласили опытного зодчего и инженера Аристотеля Фиораванти, под руководством которого в 1475–1479 годах был возведён великолепный пятиглавый храм, ставший образцом русской архитектуры. Вслед за Успенским собором в Кремле построили Благовещенский, церковь Ризоположения, Грановитую палату и государев дворец. Появились первые частные дома. Из кирпича выстроили хоромы митрополит Иоана, воевода Василий Образец и руководитель московских строителей Голова Ховрин. ХV столетие завершилось строительством кремлёвской стены с восемнадцатью башнями.

Для такого грандиозного новостроя требовалась огромная масса материала. Первый кирпичный завод появился за Андрониковым монастырём, в районе современных Калитниковских улиц. Кирпич этот был разнообразен по размерам и форме. Самые древние изделия походили на небольшую квадратную плитку малой толщины. Но были и полуметровые великаны. По объёму такой кирпич раз в десять превышает современный. Он был обнаружен археологами при раскопках у Водовзводной башни Кремля.

Кирпич был дорогим материалом, и его, конечно, экономили. Так, при строительстве кремлёвских стен (общая длина их составляет 2235 метров, а высота от пяти до девятнадцати) кирпич использовался только для внешнего обвода. Средняя часть стен заполнялась известью, перемешанной с булыжником и отходами кирпичного производства.

Со временем каменное строительство в Москве и других городах приняло довольно широкие масштабы. Это потребовало создания новых заводов – кирпичных сараев, как их тогда называли. В середине XVII столетия появился завод у Даниловского монастыря, затем – в Хамовниках, Крутицах, у Калужской заставы и в Строгино.

Работу этих заводов контролировал Приказ каменных дел, который узаконил определённый размер кирпичей. Теперь они назывались «государевыми» и выделывались в специальных формах. Каменный приказ ведал большими стройками: возведением китайгородской стены и стены Белого города, Монетного двора и другими крупными объектами.

В последней четверти XV столетия и в начале XVI на территории Кремля развернулось грандиозное строительство из камня и кирпича. Все постройки этого времени сохранились до наших дней.

* * *

1475 год. На территории Андроникова монастыря налажено изготовление кирпича для строительства кремлёвских стен.

Недалеко от Фроловской (Спасской) башни Кремля возникло пушечное производство – Пушечная изба, где до пожара 1488 года отливали орудийные стволы.

Ханская басма. Как обычно, в начале 1476 года перед великим князем Иваном III Васильевичем предстали послы Золотой Орды – хан Ахмед требовал от Москвы дань, которую Русь исправно выплачивала завоевателям уже более 200 лет. Всё было привычно ордынцам в княжеском дворце: роскошь палат, обилие слуг и охраны, раболепие одних и подавляемая гордыня других.

Как всегда, послы держались нагловато, плохо скрывая высокомерное презрение к данникам, были уверены в своём праве и силе. Князь сидел в кресле с высокой спинкой и тяжёлым взглядом из-под нависших бровей смотрел на посланников хана. Старший из них выступил немного вперёд и произнёс несколько приветственных слов. Затем заговорил о дани. Князь нахмурился. Как знак своих полномочий посол подал ему басму – тиснёное изображение хана Ахмеда. И тут произошло неожиданное! Вот как рассказывал об этом Н.М. Карамзин:

«Он (Иван III) взял басму, изломал её, бросил на землю, растоптал ногами, велел умертвить послов, кроме одного, и сказал ему:

– Спеши объявить царю виденное тобою; что сделалось с его басмою и послами, то будет и с ним, если он не оставит меня в покое».

Иван III разрывает ханскую грамоту. Художник М. Шустов. Литография, XIX в.

Повествование великого историка созвучно рассказу казанского летописца: «Великий же князь ни мала убоявся страха царева и, приим басму лица его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногами своими, и гордых послов его всех изыматьи повеле, а единого отпусти жива».

Конечно, Иван III не сразу и не вдруг решился на разрыв с Ордой. Почти два с половиной столетия Русь находилась в составе этой необъятной империи. И всё это время князья русские свято выполняли наказ предков: блюсти договор о подчинении Золотой Орде. Дмитрий Донской в своей духовной грамоте предупреждал: «А переменит Бог Орду, дети мои не имут довати выхода в Орду». То есть герой Куликовской битвы считал, что освобождение от татаро-монгольского ига возможно лишь при коренных изменениях в самой Золотой Орде.

Мысль о том, что только Бог может освободить Русь от власти «царей» (ордынских правителей), повторили в своих духовных грамотах и сын Дмитрия Донского, и внук его – отец Ивана III. Последний, умирая, завещал сыну: «А переменит Бог Орду, и моя княгиня и мои дети возьмут дань себе».

Перемены произошли – в 1440-х годах империя Чингисхана и Батыя распалась на ряд самостоятельных царств. То, что по инерции продолжали именовать Золотой Ордой, являлось её жалкими остатками, которые прибрал к рукам хан Ахмед. Ни одно из государственных образований, возникших из осколков империи, не признавало верховенства этого правителя. Ни одно, кроме Руси.

Иван III был очень осторожным политиком и не спешил свести счёты с Ордой. К тому же много сил и средств отнимали дела внутренние (покорение Новгорода) и внешние – в первые десятилетия своего правления великий князь воевал со шведами, немцами и Литвой. Медлительность государя с освобождением от ордынцев вызвала даже нарекания церкви. Архиепископ Ростовский Вассиан укорял Ивана III за неподобающее смирение, убеждая его в том, что уже нет ни государства, ни правителей, перед которыми предки князя давали клятву верности; что на престол Чингизидов воссел самозванец, на которого надо ополчаться «не яко на царя, но яко на разбойника и хищника».

И вот свершилось! Русь гордо заявила о своей независимости.

Ярости Ахмеда не было предела. Собрав огромную армию, хан пошёл на Москву. Как известно, не дошёл. Не пустили. Простояв ровно месяц друг против друга на реке Угре, противники разошлись, так и не вступив в решающую схватку. Дипломатия выжидания победила. Русь полностью и окончательно