— Да ладно, не парься. Что ты мог сделать? Против Саблезуба? Сам же говорил — такой враг никому не нужен.

— А, ну да.

И он как ни в чём не бывало пошёл вперёд.

— Во-он она! Лужа, которая нам нужна.

Слово “лужа” он теперь произносил с явным удовольствием.

Кира увидела, что неподалёку в берег воткнута палка с развивающейся травкой, привязанной сверху. Точно такой же знак, что оставляла она.

— Тут и берег широкий. Как раз чтобы вещи оставить и не намочить. Давай, пять минут отдыхаем и начнём.

— Да я вроде не устала.

— И отлично! Тогда давай вещи сюда складывай — и пойдём.

— А ты зачем рюкзак берёшь?

— Рыбу складывать.

— Рыбу? Думаешь, столько набьёшь?

— В прошлый раз набил. Ты когда поймёшь, как это делать, тоже за рюкзаком вернёшься. Можешь, конечно, сразу таскать, только зачем силы тратить?

— Вдруг я не пойму, как это и ничего не поймаю… — Вздохнула Кира.

— Поймёшь, я не сомневаюсь. Тут реакция главное, а реакция у тебя отличная.

Прозвучало как изысканный комплимент. Кира даже порозовела слегка. Она не была избалована комплиментами, да и мужским вниманием тоже. Вернее, вниманием тех, кто имел в её глазах цену. И речь не о деньгах. Наоборот, таких как Саблезуб, Шпрот или Чёрный Огонь она не уважала. За что их уважать? За то, что им случайным образом досталось космическое количество власти и денег? Нет уж.

А вот человека, который мог научить — это другое дело. Только специфика учёбы заключается в том, что учишься обычно у мертвецов, которые когда-то написали умные книги или учебники, или у убелённых сединами профессоров — преподавателей АМКи. А тут живой человек.

Никита тем временем вошёл в воду.

— Не глубже, чем до середины икры. Нужно встать и замереть. Тогда рыба подплывает близко. А потом — просто быстро ткнуть в неё копьём. Сможешь?

Он поднял голову, с сомнением взглянув на неё, будто впервые подумал, а поднимется ли у Киры рука.

— Не сомневайся!

— Ну тогда всё, больше хитростей нет. А, хотя… мне кажется, она, в смысле рыба, лучше подплывает, если пальцами шевелить.

— Правда? — Кира рассмеялась, прошла в воду дальше от берега и от Никиты, чтобы ему охоту не перебивать. Лужа действительно была по площади большой, но при этом воды всего по колено. Попадались камешки. Потом нужно проверить, камешки это или может, моллюски? Морепродукты, м-м-м…

— Пока это теория.

Никита усмехнулся, а потом резко вонзил копьё в воду. Поднялся фонтан брызг. Он наклонился и поднял копьё, на острие которого трепыхалась рыбина. Кира замерла, с восторгом наблюдая, как извивается тёмное тело. И судя по укусам, которые достались палке, рыбина очень даже хищная.

— А она не кусается?

— Меня ни разу не укусила. Но всё, конечно, может быть. Поэтому далеко от берега я не отхожу.

— Ты говоришь — пальцами нужно шевелить. Наверное, она думает, что это добыча, раз навстречу плывет.

— Хм. Ладно, я перехотел шевелить пальцами.

— Фух. — Кира вздохнула, схватила копьё покрепче и сказала. — Тогда начнём.

И начала. Пусть и не сразу. Да что там скромничать, далеко не сразу! Особенно это раздражало на фоне того, как чётко припечатывал рыбу Никита. Словно это не доставляет ему ни малейшего труда.

Другая девчонка на месте Киры давно бы психанула и бросила это гиблое занятие, но не она! Она, наоборот, почувствовала азарт. Нет уж, зуб даю, я поймаю хоть одну! Вот что решила Кира, хищно улыбнулась и продолжила.

— Бей не в неё, а чуть перед ней, туда, куда она будет плыть, — подсказал Никита.

— Есть, о, лучезарный!

Он издал некий звук, выражающий сильное сомнение, потом усмехнулся. Кира даже прилив сил почувствовала. И тут же представила, что её зрение стало в сто раз острей, а копьё она может метнуть в сто раз быстрей. Вот рыбина, которая желает цапнуть Киру за ногу. Вперёд!

Она метнула копьё. И даже вначале глазам своим не поверила. Но пришлось. Там, в воде, копьё попало точнёхонько в середину цели. Рыбина отчаянно трепыхалась, но было поздно.

— Я это сделала! — Громким шёпотом сказала Кира. — Я это сделала!

— Я и не сомневался.

Никита, улыбаясь, подошёл и поднял копьё вместо неё. Вместе так, с рыбиной, сунул ей в руки.

— А теперь пойдём обедать. У нас восемь рыбин, по четыре на каждого. А потом я покажу тебе ориентиры к этому месту. И уже пойдём ловить рыбу для лагеря. Тебе далеко, кстати, идти? Ты донесёшь?

— Ещё как донесу!

Кира не любила быть кому-то должной и то, что он поделился своим уловом, слегка смущало. Но подумав, она решила вернуть ему долг информацией.

На берегу, пока они готовили пиршество, разговорились.

— Вы много успели пройти? Почему остановились? Где устроились? — Выпалила Кира залпом.

Тут же подумала — ну да, вернула одна долг, только больше задолжала.

— На самом деле мы почти ничего не прошли. — Как показалось Кире, с досадой ответил Никита. По крайней мере, поморщился весьма заметно. — Вышли сюда, к лужам. Пошли вдоль них, там дальше местность такая… не пройдёшь, короче.

— На что похоже?

— На что? — Он довольно долго подбирал слова. — Представь поле, всё в широких трещинах. Глубоких. Их не перепрыгнуть, ещё и поверхность скользкая от пыли. И крошится. Опасное место. Щели настолько глубокие, что дна не видно. И до самого горизонта это поле. Конечно, мы туда не полезли. Решили обойти. Обходили, обходили, пока не упёрлись в горный хребет.

— Тот, куда Огонь ушёл?

— Да, но самое его начало. И тут Саблезуб решил вернуться.

Никита замолчал, с усиленным вниманием принялся ворошить угли. Как будто не хотел договаривать. Кира не стала спрашивать. В голове возник вопрос — а знает ли он о предложении Саблезуба девчонкам лагеря? Ну, о том неприличном? Мог и не знать, конечно, вряд ли тот с кем-то советовался. Наверняка в одно рыло придумал.

— Так вот, — неожиданно продолжил Никита. — Лагерь мы основали в таком странном месте… Я, если честно, вначале думал, это люди построили. Но нет, всё же природное происхождения. Это место выглядит как дом. Только без крыши и окон, одни каменные стены. Внутри мхом всё поросло. Мы выбрали несколько “комнат” и забаррикадировали лишние выходы. В общем, получилась крепость.

— И от кого бы там забаррикадировались?

Никита вздохнул.

— Да просто так.

— А почему в лагерь не вернулись?

Снова хмурится, нехотя отвечает.

— Не знаю.