Главные чистокровные семьи, приближённые императора, объединились и создали Совет старейшин ради поддержания мира в стране. После этого кровавого периода, когда чистокровные семьи погибали от рук низших и примкнувших к ним полукровок, прошло шестнадцать спокойных лет.

Прозвенел звонок, предупреждающий о скором начале второго действия.

– Мы можем встретить мистера Кагера. Это его родной дядя. Он начальник полиции в Центральном районе Ромуса, – прошептал я Скэриэлу, спустившись на пару ступенек, и подошёл к Габриэлле. – Габи, идём. Скоро начало. – Я протянул ей руку, но сестра не отреагировала.

– Смотри, – она указала на фотографию. – Это Леон.

Я пригляделся; Леон в образе комичной перчаточной куклы стоял на носочках, высоко подняв руки в нелепых чёрных рукавицах. Чёрно-белое фото выглядело устрашающим. Леон олицетворял собой жалкую и слабую куклу, чувства которой безжалостно растоптали. Надпись гласила: «Леон Кагер, шестнадцать лет. Балет “Петрушка” Вацлава Нижинского. Композитор: И. Ф. Стравинский».

Я взял Габи за руку, и мы вернулись на свои места. Теперь мне всё труднее было сосредоточиться на постановке «Жизель», когда я видел Леона на сцене. Он страдал, оплакивая смерть своей любимой, метался по сцене, самозабвенно упрашивал вилис пощадить его, но был уже обречён.

Речи Скэриэла заронили зерно сомнения. Сначала я холодно воспринял то, чем он поделился со мной во время антракта, но теперь, обдумывая ситуацию и взглянув на Кагера с другой стороны, пришёл к страшному выводу: быть может, Скэриэл прав. Может, что-то печальное происходит с Леоном, поэтому ему так удаются драматические персонажи. Он, как Винсент Ван Гог, мастерски переносил свою боль в искусство.

Неужели я был так слеп? Только взглянув на Леона, Скэриэл уже дал понять, что самое время присмотреться к нему, в то время как я, учась с ним бок о бок четыре года, не видел ничего дальше своего носа.

– Ты в порядке? – шёпотом спросил Скэриэл, наблюдая за моими внутренними терзаниями.

– Да.

Не мог же я сейчас сознаться в том, что был ужасным другом.

– Хочешь выйти? – не унимался Лоу. – Прогуляемся в холле.

Я кивнул; повернувшись, шепнул Габриэлле, что нам нужно выйти в уборную – коллективный поход в туалет ещё никогда не был таким мучительным для меня, – и попросил её не уходить без нас. Но увлечённая балетом Габи даже не расслышала мои слова.

В холле было прохладно, пусто и тихо. Я уверенными шагами прошёл вдоль коридора в сторону больших окон. Скэриэл в полном молчании последовал за мной. У окна я остановился, осмотрелся и юркнул за плотные шторы.

– Что ты делаешь? – Скэриэл отодвинул тёмную ткань и вопросительно посмотрел на меня.

– Хочу от всех скрыться.

– Мы можем просто уйти.

– Хм… прости, – выдохнул я после недолгой паузы. – Не знаю, что на меня нашло. Иди досмотри постановку, я здесь немного посижу и вернусь.

– Шутишь? – обиженно бросил Лоу и юркнул за штору следом. – Если совершать глупые поступки, то вместе.

Мы помолчали. Скэриэл смотрел в окно, разглядывая вечерний город. А я уставился на свои ботинки.

– Возможно, ты прав насчёт Леона, – спустя время тихо проговорил я.

– С чего ты взял? У меня богатая фантазия, не стоит верить моим словам, – весёлым тоном ответил Скэриэл, желая скорее разрядить гнетущую атмосферу.

– Я уже не знаю, чему верить. – Я устало присел на широкий подоконник.

– Послушай, Готи. – Скэриэл повернулся ко мне; волосы, уложенные назад, обнажали лицо с ярко выраженными скулами. Чёрный смокинг выгодно подчёркивал широкие плечи, тонкую талию и длинные ноги. Он наклонился и проговорил, обдав меня своим дыханием: – Ты не должен ни в чём себя винить.

– Я не… – хотел было оправдаться, но Лоу меня перебил:

– Последние полчаса ты только и делал, что испуганно смотрел на Леона, словно он обвинил тебя во всех смертных грехах. Хватит, Готи. Если твоему другу правда нужна помощь, давай ему поможем.

– А если ничего такого с Леоном не происходит и мы просто накрутили себя? – Мой голос дрогнул.

– Тогда это будет наилучшим исходом для всех нас. – Скэриэл улыбнулся и присел рядом. – Я бы хотел, чтобы всё плохое, что я замечаю, оставалось только плодом моего больного воображения.

– Что, если они догадаются? – шёпотом спросил я у Эдварда, сидящего за рулём.

Каждый раз пересечение границы Центрального района вводило меня в такой ужас, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Мы стояли в небольшой пробке на узкой дороге. Впереди маячили чистокровные в чёрных кителях – пограничники контрольно-пропускного поста. Чистокровные в униформе болотного цвета стояли с собаками для проверки машин на наличие запрещённого груза.

– Если будешь так трястись, то даже слепой заподозрит, – спокойно ответил Эдвард.

Мы проехали ещё пару метров и встали. Впереди пограничник жестом потребовал водителя выйти из машины. Я с ужасом ждал проверки на наличие тёмной материи.

– Что, если в этот раз не получится? – не унимался я. – Что мне делать?

– Мы тренировались несколько месяцев. Просто следуй плану.

Полукровка-водитель предъявил свои документы, пограничник мельком взглянул на них, грубо вернул и в резкой форме потребовал продемонстрировать сгусток тёмной материи. Полукровка приподнял руку ладонью вверх. Ни тёмного огонька, ни искринки, абсолютное беспросветное ничего. Пошли решающие секунды. Бдительный чистокровный протянул руку к пистолету в кобуре на поясе. В этот момент полукровка запаниковал, сжал руку в кулак и снова раскрыл. Ничего.

Пограничник торопливо направил на него пистолет. Все вокруг насторожились. Собаки оживились, с любопытством следя за происходящим. Полукровка в панике принялся размахивать руками. До нас донеслись его крики. Я оглянулся и увидел, как люди в автомобиле за нами растерянно начали переглядываться.

– Я не низший! Клянусь вам!

Двое чистокровных в военной форме заломили ему руки. Арестованный громко кричал и вырывался. Пограничник резким ударом рукояти пистолета вырубил его. Чистокровные дотащили безвольное тело до ближайшего здания и пропали из виду. Другой пограничник молниеносно сел в машину и отъехал в сторону, пропуская следующих к проверке.

– Приготовься, – тихо проговорил Эдвард, подъезжая.

– Добрый день, – мимоходом бросил тот самый пограничник. – Статус, имя, фамилия, цель выезда?

– Добрый день, уважаемый, – спокойно ответил Эдвард. – Полукровка, Эдвард Лоу, едем отдохнуть.

– По какой причине находились в Центральном районе?

– Живём здесь.

– Оба выйдите из машины с документами.

Эдвард повернулся ко мне, прошептал: «Не нервничай» – и вышел. У меня руки тряслись, когда я пытался открыть дверь. Ко мне направился ещё один пограничник, моложе коллеги.