Шифти ведет машину. «Грей Леди» – красотка. Сиденья обиты мягкой серой кожей, приборный щиток из цельного куска отполированного орехового дерева, и рулевое колесо ему под стать. Оба передние сиденья отодвинуты назад до упора – не такая уж большая проблема для Мануэля при его росте в пять футов шесть дюймов, но что касается Уотта, его колени где-то под подбородком.

Колеса урчат, катясь по булыжникам, когда Шифти сворачивает на Трибунал-стрит.

Все еще темно, но занимается рассвет для рабочих. Серые горожане целеустремленно шагают с сэндвичами и фляжками в руках, их лица еще не закалились после сна; они держат путь к своей собственной маленькой части огромной машины Империи.

Мануэль хватается за спинку переднего сиденья, рывком подавшись вперед. Кажется, это следует считать «чем-нибудь забавным», и Скаут хватает средний палец Мануэля, подняв его так, как пальцы подниматься не желают. Мануэль, глядя на Скаута, обозленно приподнимает бровь.

Шифти говорит в ветровое стекло:

– Да, тебя предупреждали.

Уотт и Мануэль знают, что парировать нечем. Их предупреждали.

Они сворачивают на Бьюкенен-стрит. Шифти плавно огибает кучи лошадиного дерьма. Здесь множество пабов, и пивовары все еще развозят свой товар на ломовых телегах и тележках. На середине Бьюкенен-стрит Шифти сворачивает на Гордон-стрит и припарковывается прямо у дома номер 25.

Дверь в клуб «Гордон» может похвалиться чопорностью эпохи короля Георга. Она блестящая, черная, десяти футов в высоту, к ней ведут с грязной улицы четыре ступеньки. Клуб «Гордон» на втором этаже, над штаб-квартирой девочек-скаутов.

Все держатся настороже, выходя из машины. Ничего приятного ждать не приходится.

Клуб «Гордон» расположен в центре всего в этом квартале. В конце квартала вдоль улицы выстроились фургоны газеты «Глазго геральд», ожидая, когда можно будет забрать второй тираж. В пределах полумили от клуба находятся суды, Корпорация, Торговая палата и Торговая гильдия, три национальные газеты и штаб-квартира полиции.

Уотт и Мануэль бывали в кубе и раньше, что неудивительно. Каждый мужчина в Глазго бывал в «Гордоне» в то или иное время. Это эпоха клубов. Мужчины с общими интересами встречаются в закрытых клубах и заключают сделки, одалживают деньги, решают исход переговоров еще до того, как те официально запланированы. И все-таки «Гордон» – особенный. Это общественный тамбур, в котором могут встречаться низы и верхи общества, пить и разговаривать, в отсутствие женщин, духовенства и морализаторского осуждения.

«Гордон» – пульсирующий клапан торгашеского сердца Глазго. Однако его основное достоинство не в сделках. Его основное достоинство в дружелюбии и признании общности интересов разных людей через пропасть классовых различий. Но здесь не место для малодушных – нужна смелость, чтобы ходить в этот клуб, несмотря на угрозу позора.

Скаут и Шифти шагают слева и справа от двух мужчин, которых «они же предупредили»; сперва – к двери, потом – вверх по ступенькам, чтобы убраться с улицы, внезапно сделавшейся шумной. У Шифти есть ключ от передней двери, и он пускает его в ход. Это очень впечатляет. Большинству людей приходится позвонить, подождать и сказать подошедшему к двери мальчику, под каким номером они значатся в клубе.

Шифти открывает дверь и машет, чтобы все поднимались по лестнице.

На втором этаже они подходят к черным вторым дверям с медной табличкой, гласящей: «Гордон». Шифти открывает двери еще одним ключом, проводит всех внутрь и тщательно запирает дверь.

Коридор красно-розовый, с мягким освещением, полный смога от свежего сигарного дыма и запаха виски.

Слышно, как в боковой комнате смеются, и высокий голос старается донести сквозь сдавленный хохот кульминационный пункт рассказа.

Мальчик-гардеробщик в униформе становится по стойке «смирно». У него красные глаза.

– Порядок, сынок? – спрашивает Шифти.

– Да, сэр, мистер Томсон.

Все смотрят на Шифти, удивленные тем, что кто-то может его уважать.

Тот ведет их в дальний коридор. Они проходят через открытые двойные двери в главную комнату и замечают в кожаных креслах двух пьяных до бесчувствия мужчин. Это конец длинной ночи. Один мужчина спит, уронив подбородок на грудь и пуская слюну. Второй, сидя лицом к ним, подносит стакан виски ко рту, но в глазах его паника, как будто рука его настаивает на выкупе выпивкой. К его лацкану приколот побег омелы. Он – член совета Корпорации Глазго.

Шифти ведет всех в темный коридор, к самой дальней двери. Он дважды стучит, прислушивается и открывает ее.

За большим столом сидит Морис Диков без пиджака, трудясь над несколькими гроссбухами. Рядом с ним стоит Дэнди Маккей в костюме, его двубортный пиджак – в широкую розово-голубую полоску. Он смахивает на диван. В его петлице красная гвоздика, поникшая, обозначающая, который уже час. На нем багрово-зеленый галстук.

Когда за ними закрывается дверь, Уотт, Мануэль, О’Нил и Томсон выстраиваются у дальней стены.

Диков встает. Захлопывает бухгалтерскую книгу. И смотрит на вошедших.

– Джентльмены, – негромко говорит он, – это ужасно неловкая ситуация.

После ланча в суде слушают историю «Беретты». Она похожа на историю «Уэбли», но не такая изящная.

Первоначальным источником снова был солдат в пабе. Опять-таки никто не платил за пистолет и никого не спрашивали, могут ли они заплатить. И опять не имеющие отношения к покупке деньги перешли из рук в руки в течение того же времени, когда пистолет был подарен.

Первый человек, которому подарили «Беретту», – Билли Фуллертон, известный головорез и лидер банды «Билли бойз оф Брайтон рейзор». В городе, который почитает сердитых людей, Билли Фуллертон – бог. Он идет под конец дня через душный зал суда, а за ним следует его репутация, сверкая злобой и самовластьем. В зале царит полная тишина. Все наблюдают, как он идет, и в головах людей крутятся истории, которые они слышали о нем.

Билли ведет своих парней в близлежащие католические кварталы в дни церковных праздников. «Билли бойз» орудуют бритвами, ножами и разбитыми бутылками, играют на свистульках и бьют в барабаны, вызывая ирландцев встретиться с ними.

Католические матери распластываются по входным дверям, умоляя своих мальчиков не покидать дом.

Католические матери вкладывают ножи в их руки и велят им идти.

Билли Фуллертон был злым всю свою жизнь. В юности он присоединился к Британскому союзу фашистов. Он получил медаль за подавление забастовки во время Всеобщей стачки. Когда он стал старше и разочаровался в либерализме, с которым столкнулся среди фашистов, он основал одно из первых отделений Ку-клус-клана на британской земле.

Теперь Билли бросил уличные стычки и каждый вечер бил свою жену. Спины его детей костенели при первом звуке его шагов на лестничной площадке. Он отбыл срок за избиение жены, что в 1950-х годах означало, что он едва не убил ее. Она не выходит из дома без его разрешения, и на ее лице столько же шрамов, сколько на лице ее мужа.