– Нет? Неважно… короче, Адам Тагрин скрывается от следствия. Уже месяц. Он очевидно не хочет давать показания, значит, автоматически становится подозреваемым.

– А что еще на него есть? Кроме нежелания попадаться вам на глаза?

Кончик носа у Нины сделался малиновым. То ли от холода, то ли от волнения.

– В принципе, довольно и этого. Вы не согласны?

– У людей могут быть и другие причины не попадаться полиции на глаза.

– Какие? Он вам что-то рассказывал?

А вдруг Нина знает, что Адам звонил ей после убийства? Нет… это невозможно. Она имеет в виду, рассказывал ли он что-то до убийства.

– Нет… – Эмили лихорадочно припоминала: что же он ей сказал во время этого короткого разговора? – Нет, ничего не рассказывал. Но все же… что-то у вас наверняка есть.

– Да. Есть. Катя умерла в результате двух колющих ножевых ранений. В легкое и в живот, при этом была задета аорта, и она умерла от массивного кровотечения. Буквально через несколько минут. Орудие убийства вы видели: кухонный нож. Это подтверждают и криминалисты, и патологи: кровь на ноже Катина, входное отверстие совпадает с профилем ножа. Раны глубокие, значит, удары были нанесены с большой силой. Но здесь есть одна деталь. Кухонные ножи предназначены, чтобы резать, а не колоть, поэтому у них нет перегородки между рукояткой и лезвием, того, что в фехтовании называется гардой. Вы понимаете, о чем я? При нанесении сильного колющего удара кухонным ножом рука почти неизбежно хоть сколько-то соскользнет на лезвие. Понимаете?

Что тут не понять? Коротко и толково.

– И что?

– У нас есть свидетель. Приятель Адама, у которого он ночевал первые ночи после убийства. И этот свидетель подтверждает: у Адама на ладони была рана, похожая на ножевую. Но он отказался ее показать, даже другу. Вот вам еще одна, и довольно весомая, причина для подозрений.

Они взошли на холмик, под которым скучно белел пустой лягушатник.

– Да, пожалуй… но вы ведь могли рассказать мне это по телефону.

– А вы знаете, что я совершаю служебное преступление? Делюсь с вами секретной информацией. Поэтому услуга за услугу: как только вам удастся что-то узнать про Адама, вы должны сообщить мне.

– Нет, не должна, – Эмили нахмурилась. – В обязанности адвоката не входит информировать следствие.

– Не входит. Согласна. Я зря употребила слово «долг». Не должны. Но… долга у вас нет, а вот мораль, надеюсь, есть.

Эмили промолчала.

– И еще одно…

– Что?

– Следствие не будет возражать, если вы с вашим… другом примете участие. Поразмышляете, почему Катю убили.

– Вы хотите сказать, полицейское управление предлагает нам роль частных детективов?

– Полицейское управление не предлагает вам ровным счетом ничего, – Нина засунула руки поглубже в карманы куртки. – Это я, Нина Лей, прошу вас мне помочь. А вы, разумеется, вольны поступать, как сочтете нужным.

– Вы сомневаетесь, что преступление совершил Адам?

– Вообще говоря, почти нет. Но вы сами знаете: в этой истории есть много чего другого. Кроме убийства.

Странно: Эмили перестала мерзнуть, хотя на улице теплее не стало.

– Помогите мне, Эмили, – сказала Нина Лей очень тихо. – Очень прошу вас. Пожалуйста, помогите.

Последняя доза: летали высоко, как перистые облака. Теперь все. Началась обычная жизнь.

Компьютер на столе – документальный фильм про суд над О. Д. Симпсоном. Зет почти не смотрит – играет с новым «фэйрфоном». Первый вечер за несколько недель они остались дома.

И в самом деле – несколько недель! А ощущение такое, что самое большее – два дня. На следующий день после вечера в «Даски» позвонила Билли.

– Слушай, какой кайф вы нам вчера устроили! А вы с Зетом не хотите прийти сегодня в «Кабум»? Приходите, а? Пожаа-а-алуйста…

Что это с ней случилось? Билли никогда не приглашала Роксану. Обычно наоборот.

Через час в «Кабуме» не было человека, кто бы не знал про волшебные кристаллики Роксаны и Зета. Вокруг них собирались целые толпы, будто она не Роксана, а сама Бейонсе Ноулз[40]. «И обратите внимание: без бодигардов», – пошутил Зет. Кто-то просил попробовать, другие – продать.

«И побольше».

Роксана и Зет веселились, как никогда раньше, – и в то же время незаметно оказались обладателями двадцати тысяч крон.

Невероятно!

Несколько дней прошли, как в угаре. Семь приглашений в разные подпольные клубы – Роксана не успевала читать эсэмэски. В среду звонили приятели приятелей Билли, в четверг приятели приятелей приятелей: все спрашивали, куда собирается Рокси вечером. Мир перевернулся и встал на голову.

Они с Зетом заработали семьдесят тысяч меньше чем за четыре часа. За четыре часа! А ночь еще не кончилась: полтретьего. Отрываться так отрываться.

Cледующая неделя: приглашение за приглашением. Мало того: толстый конверт. Группа художников-авангардистов приглашает на выставку с загадочным названием: The substance of the Void – «Вещество пустоты». Почему-то по-английски, хотя фамилии – шведее не бывает. Роксана никогда о таких не слышала, но, судя по сопроводительному тексту, этот коллектив художников поставил задачу «переломить силу». Тоже звучит загадочно. Роксана спросила Зета – хочет ли он пойти «переламывать силу».

Они в эти дни жили по-королевски. Противник монархии Зет предпочитал говорить «по-президентски». Власть должна быть сменяемой, говорил он. А президенты живут лучше королей. Король знает – он всегда король, и ему не надо думать о собственном кармане. А президент: сегодня президент, а завтра нет, но ведь к хорошему привыкаешь. Так что надо обеспечить будущее.

Накупили экологических продуктов на три тысячи, Роксана обзавелась тремя парами лакированных туфель «Мартенс» разных цветов, нейлоновым рюкзачком «Прада», лэптопом MacBook Air и заплатила авансом тридцать тысяч девице, которая взялась написать за нее отборочную пробу, с гарантией как минимум один и девять десятых балла. Если все проскочит, получит еще тридцать.

Зет сделал новые татуировки, изображающие миниатюрных лошадок, и улетел в Берлин – мечтал побывать в «Бергхайне»[41]. Просидел там всю ночь и в результате опоздал на самолет домой. Страничка Роксаны в «Инсте» распухла от 234 посещений до двенадцати тысяч. И что бы она ни выложила, тут же начинали тикать ежесекундные лайки.

Зет купил в Берлине два «фэйрфона» – себе и ей.

– Мало ли… может, полиция прослушивает кого-то, кто нам звонит, – сказал он с важным видом. – И потом – это первый этический телефон. В нем нет никаких природных элементов, которые добывают в конфликтных зонах и при этом варварски эксплуатируют местное население.