На территории спортгородка тот самый молодой человек, который вчера с кислым видом отжимался на брусьях, теперь с не менее кислым видом подтягивался на перекладине. На его белых трусах горела люминесцентным зеленым крупная надпись «NOKIA». Когда мы проходили мимо, он, подтянувшись, отпустил левую руку и поднес ее к уху, продолжая держаться на согнутой правой.

– Долбофак! – сквозь зубы сказал сопровождавший меня парень, ответив тем не менее на это хвастливое приветствие как полагается.

Облокачиваясь на перила галереи, у входа в мою камеру стоял Ратмир. Значит, Анфису уже привезли. При одном взгляде на обожженного меня начала бить крупная дрожь.

Ратмир отпустил парня, завел меня в камеру и провел короткий инструктаж:

– Значит, так. Подъем в шесть. Отбой в десять. В туалет будут выводить три раза в день – после завтрака, обеда и ужина. Вечером, если будешь себя хорошо вести, отведут в душ. Будильник тоже выдадут. Всё будет зависеть от твоего поведения. Всё – это всё. Повторять не буду. Отдыхай.

Ратмир вышел, и я остался один. За время моего отсутствия на кровати появилось белье, одеяло и подушка. На столе – пластмассовый кувшин с водой и старая мятая железная кружка. На верхней из полок теперь красовался настоящий древний жидкокристаллический монитор производства фирмы «Samsung». На экране монитора были наклеены буквы, вырезанные из блестящей синей фольги и складывающиеся в слово «Future».

В каморке непонятного назначения я обнаружил резиновые сапоги, поверх которых висели чистые портянки с рваными краями, и вафельное полотенце на крюке, похожее на те, что целую вечность назад выдавали в поездах. Я снял футболку, намочил вафельное полотенце водой из кувшина, обтерся им и упал на широченную кровать вниз лицом.

Как и обещал Ратмир, в туалет меня выводили трижды, но почему-то забыли про завтрак, а обед и ужин приносили в камеру. После ужина отвели в холодную баню, где и в самом деле был душ – большие емкости с водой под потолком, в которые воду закачивали скорее всего вручную, так как никаких следов электричества в инкубаторе не было. Сказали, что раз в неделю баня топится, но это не для всех.

Вечером пришел Бур. Принес спички. Я зажег свечки и сел за стол.

Полковник сел с другой стороны. Сегодня он был одет по-домашнему – в джинсах, сером пуловере и мокасинах.

– Значит, так, Ваня! – начал полковник своим жутковатым голосом. – Ты теперь член нашего сообщества, хочешь ты этого или нет. Отпустить мы тебя не можем. Да и не хотим. Нам такие, как ты, здесь нужны. С легкой придурью. Потом поймешь зачем. Теперь – для чего мы здесь. Мы, Ваня, строим новое общество. Шесть лет назад Переворот ликвидировал все технологии. Общество раскололось на две части – Сектор и Тихий мир. Тихие всем довольны, не зря их называют кретинами. В Секторе – наоборот. Мне не нравятся ни те ни другие. Я изменю всех. Я и до Переворота мечтал переделать страну, но не имел рычагов. Теперь они у меня есть. Но только сейчас я могу переделать не страну, а весь мир. В моих руках сосредоточились возможности, которых никогда и нигде не было на Земле ни у одного человека. Наполеон, Сталин – это смешно. Помнишь, какой грандиозной властью обладал президент Соединенных Штатов? Так вот, отсюда, из этого инкубатора, – полковник опустил громадную ладонь на стол, и пламя свечей вздрогнуло и закачалось, – он кажется зарвавшимся официантом! Мы можем изменить физические законы мироздания, природу человека и построить такое общество, какого еще никогда не было. Ставка – весь мир! Понимаешь, Кошкин? Крупнее ставки не бывает.

Я представил себе весь мир, о котором за годы после Потепления успел забыть, и мне стало страшно.

– Ну и с помощью чего вы хотите изменить весь мир? С помощью Анжелы? Или с помощью ила, который ваши люди достают со дна озера? – спросил я.

Зрачки полковника сузились и расширились.

– Над Анжелой смеяться не надо, – сказал он. – Над илом – тем более. Теперь слушай. Что может Анжела. Она может оживить любой мобильник, где бы он ни находился, и позвонить на него. Против нее будет сила Воздействия, которая отменила мобильную связь, цифровые технологии и компьютеры как таковые. Против нее будут законы физики. Нельзя наладить связь без антенны, передатчика и источника питания…

«Именно это я и пытался объяснить Анфисе», – подумал я.

– Но Анжела сильнее Воздействия и законов физики. Кто дал ей такую силу? В Секторе думают, что Анжела – ангел или еще какое бесплотное существо. Нет, она обыкновенная девочка. Я знал ее и ее отца. Как девочка обрела такую власть над миром предметным и миром беспредметным? Сегодня мы близки к разгадке. Анжела не одна. Полгода назад шестилетний мальчик выстрелил в меня из пистолета. Выстрелил не он, а его отец (его фотография лежала у тебя в рюкзаке), но сделал это возможным именно мальчик.

«Чагин!» – подумал я, но ничего не сказал.

– Как, при помощи чего этот мальчишка поставил на место законы физики, которые были сметены Воздействием? Анжелу прячут в Тихом мире люди, которым наплевать на человечество. Эти люди считают, что жизнь, подобная тихому сну, и есть рай. Это не так. Если мы сейчас, во времени, живем в раю, то какую ценность будет для нас иметь настоящий рай? В вечности?

– Извините, но жизнь в Тихом мире совсем не подобна сну, – возразил я. – Они много работают, поют песни, у них, в конце концов, секс такой, какой вам и не снился!.. То есть не вам, конечно, но многим не снился, да…

– Секс может случиться и во сне, – отрезал Бур. – Если в жизни людей нет трагедии, нет страха, нет стремления вперед, то это не жизнь, а сон.

«Я бы мог поспорить», – подумал я, но на этот раз промолчал.

– Я верну людям настоящую жизнь. Не такую, как сонное существование в Тихом, но и не такую, как в Секторе, где полно извращенцев, с которыми мне несколько лет приходилось мириться. И сделаю это при помощи детей, подобных Анжеле и тому пацану.

Сказав это, полковник машинально потер своей тяжелой рукой грудь в районе сердца и поморщился, словно от боли.

– Это дети-Омега, – продолжил он. – Они смогут запустить двигатели автомобилей и ядерные реакторы, вернуть компьютеры и цифровое телевидение, дать людям возможность мечтать о будущем.

– Да зачем же им мечтать о будущем, если у них и без того прекрасное настоящее?! – не выдержал я.

– А зачем ты стал рюкзачником, а не жил со своей Надей в прекрасном настоящем? – спросил Бур.

Я похолодел.

– Откуда вы знаете про Надю? – почему-то шепотом спросил я.

– От Ратмира, конечно, – рассмеялся полковник. – Ты что, не помнишь, как у квартиры Инстаграмов мои бойцы из твоей задницы пробку выдернули и из тебя потекло все, что надо и не надо?

– Не трогайте Надю! – сказал я упрямо, опустив глаза и покраснев.

– Ладно, оставим это, – согласился Бур. – В общем, когда дети-Омега вернут все, что мы потеряли во время Переворота, мы станем управлять миром. Потому что вернут они это только для нас. Для избранных. Грубо говоря, оружие мы возьмем себе, а социальные сети отдадим народу.