– Что это? – прошептала она.

– О чем ты? – не понял я.

Она прижала палец к губам и, накинув простыню на плечи, встала с постели и подошла к двери. Теперь уже и я услышал, как где-то внизу прозвенело бьющееся стекло.

– Как мне это все надоело! – сказал я, нехотя расставаясь с креслом. – Выгляни в окно – на улице есть кто-нибудь?

Не успела Лада подойти к витражу и потянуть ручку на себя, как к нам в дверь постучали.

– Кирилл Андреевич! – донесся до меня слабый, с трудом узнаваемый голос священника. – Ради бога, откройте! Ради всех святых, не дайте погибнуть…

– Подождите секунду, я найду свет!

Я кинулся на пол, пошарил руками под диваном – фонарика там не было.

– Лада! – крикнул я. – Найди фонарь, черт бы его подрал!.. Открываю, батюшка, не стоните!

– Ради бога!! – громче завыл священник и стал стучать кулаком в дверь. – Христом богом прошу, Кирилл Андреевич!!

Я щелкнул замком. Из мрака вывалился батюшка и едва не сбил меня с ног. Лада включила фонарь и направила луч на лицо священника. Меня словно ледяной волной окатило. Бледное до синевы лицо отца Агапа было искажено гримасой неописуемого ужаса. Полуоткрытый рот его перекосило судорогой, губы дрожали, глаза с огромными зрачками казались стеклянными протезами. Он, явно не отдавая отчета своим действиям, неистово царапал мои плечи, толкал меня в глубь комнаты, где стояла Лада, словно хотел влезть в фонарик и раствориться в луче света.

– Ради бога, умоляю! – истерично закричал батюшка. – Закройте дверь! Заприте ее на замок!

– Да я уже закрыл! Я закрыл дверь на замок! – попытался я перекричать батюшку и с силой тряхнул его за плечи. – Что с вами? Чего вы так испугались?

– Сатана!! Там сатана!! – на высоких тонах, почти переходящих в визг, кричал батюшка. – Он пришел за мной… Молиться!! – вдруг изменил он тон на властный. – Всем молиться!!

Рухнув на колени, отец Агап воздел руки и стукнулся головой о пол с такой силой, что я на его месте точно бы уже не встал.

– Господи! Не в ярости твоей обличай меня и не во гневе твоем наказывай меня! – скороговоркой произнес батюшка. – Помилуй меня, господи, исцели меня, душа моя сильно потрясена…

– Оставайся здесь, – сказал я Ладе. – Дай ему воды… А лучше портвейна!

Девушка отрицательно покачала головой и стала надевать шорты.

– Нет, это ему не поможет. Пусть молится. Я с тобой. Никогда сатаны не видела.

– О, безумцы, греховодники! – запричитал с новой силой священник. – Падайте на колени и молитесь господу о прощении, ибо пришел час расплаты за содеянное…

– Я закрою вас на замок, – сказал я батюшке. – Ничего не бойтесь.

Мой совет, конечно, был что мертвому припарка. Батюшка, не переставая бормотать молитвы, забился в угол, ближе к окну, и отгородился креслом.

Мы с Ладой вышли в коридор. Батарейки в фонарике доживали свой век, и скудный свет с трудом добирался до противоположного торца.

– Никого, – шепнула Лада и сильнее прижалась ко мне. – Пойдем вниз?

Любопытство в ней не без труда побороло страх, но девушка даже слегка подтолкнула меня вперед. Я взял фонарик в левую руку, на всякий случай готовя к работе правый кулак. Медленно, шаг за шагом, мы спускались по лестнице в зал.

Когда мы спустились вниз и, уловив прохладный влажный сквозняк, увидели, как колышется тюль перед разбитой стеклянной стеной, я понял, что батюшку испугал не белый силикатный кирпич, влетевший в зал кафе из ночной мглы. Батюшка увидел и до смерти испугался того, кто этот кирпич кинул.

– Хулиганы, – голосом, каким говорят о какой-нибудь ерунде, сказала Лада, поднимая с пола, засыпанного хрустящими осколками, кирпич и подавая его мне. – Возьми. Найдешь хозяина и положишь ему на голову…

Я молниеносным движением закрыл ей рот ладонью, и Лада едва не уронила кирпич мне на ногу. Со второго этажа донесся приглушенный женский крик. Застыв, как две скульптуры, мы несколько секунд вслушивались в ночную тишину.

– По-моему, это попик голосил, – прошептала Лада, когда я освободил ей рот.

– А мне показалось, Марина…

Я устремился к лестнице, Лада – за мной. Мы так грохотали, словно по гостинице, в поисках морковки, носилось стадо голодных слонов. В коридоре никого не было, из-за запертых дверей не доносилось ни звука.

Лада открыла ключом мой кабинет. Я толкнул дверь и посветил фонариком.

– Батюшка, вы живы? – спросил я, и от ответной тишины холодок тонким ручьем потек между лопаток. – Ау, отец Агап!

– Это вы, Кирилл Андреевич? – наконец с опаской отозвался священник.

Я присел, покрутил головой по сторонам, освещая все углы, но батюшку не увидел.

– Где же вы, черт вас подери?! То молчите, то прячетесь.

– Здесь я, за аквариумом, вымаливаю у господа нашего прощение за грехи наши.

Только теперь я увидел темную лохматую голову, медленно поднимающуюся над стеклянным кубом.

– Вы слышали крик? – спросил я.

– Крик? – с равнодушием уставшего нервнобольного переспросил батюшка. – Видите ли, я так вдохновенно читал молитвы, что мог не услышать…

– Он чокнулся, – со знанием дела сказала Лада.

– Марина! – выкрикнул я, круто повернулся и выбежал из кабинета.

Дверь номера девушки была заперта. Я постучал сначала тихо, потом громче, потом несколько раз двинул по двери ногой.

– Спать при таком грохоте человек не может, – сказала мудрая Лада. – Надо выламывать.

– Держи фонарь! – крикнул я ей и подскочил к номеру профессора. – Курахов!! – крикнул я, занеся кулак, и уже был готов грохнуть по двери, как отчетливо услышал профессорский голос:

– Что вы кричите? Я не глухой.

– Марина не открывает! Вы слышали ее крик?

– Да, как будто кричал кто-то, – раздалось из-за двери.

– Да отоприте же! Что мы с вами через дверь разговариваем?

– А вы один?

Я машинально глянул на Ладу, будто хотел убедиться, что она стоит со мной рядом.

– Послушайте, – теряя терпение, произнес я. – Какая вам разница, один я или нет? Хотел бы ошибиться, но мне кажется, что с вашей падчерицей что-то случилось.

– Сейчас, сейчас! – словно делая одолжение, прогундосил Курахов. – Что-то с замком случилось…

Он явно тянул время. Замок в его номере был элементарным и безотказным. Профессор чего-то опасался.

– Ну, что там у вас?! – крикнул я и, не сдержавшись, все же стукнул по двери ногой.

– Скажите, господин директор, а что там стряслось с батюшкой? Почему он так громко кричал?