Людмила позвала Виталия, но он отговорился тем, что у его велосипеда камера проколота и само колесо погнуто.

– Какой ты! – сказала Людмила с мягким упреком. – Я тут всего два года живу, а окрестности знаю лучше тебя. Ты на роднике когда последний раз был? А в пещерах?

Ступин, лежа в гамаке, старался достать яблоко, но все не мог ухватить. И ответил:

– Для тебя экзотика, а для меня среда обитания. Я отдохну, ладно?

– Да я ничего... Отдыхай...

Людмила уехала, а чуткий Виталий почувствовал себя виноватым. Он вылез из гамака, пошел в сарай, где среди прочего стоял старый велосипед. Осмотрел колесо. Хотел было взяться за ремонт, полез за ящиком с инструментами, но там, на стеллаже, увидел то, что его заинтересовало гораздо больше.

Он бережно вынул продолговатый предмет, запеленутый в кусок брезента, развернул. И обнажилась утеха мужского меткого глаза и мужской верной руки: ружье. И не просто ружье, а охотничий самозарядный карабин «Егерь» на базе АКМ, с оптическим прицелом, со съемными магазинами по десять патронов. Красивое ружье, отличное. Его Виталию подарил тесть, а хранит его Виталий в сарае по простой причине: никак не удосужится зарегистрировать. И на охоту с ним не ходит. Но вот пострелять по каким-нибудь целям вроде банок и бутылок бывает очень интересно. Вспомнив это, Виталий раздумал чинить велосипед. Он завернул обратно в брезент карабин, а вместе с ним и пару удочек, чтобы высовывались, чтобы, если кто встретит, не задавал лишних вопросов. На рыбалку, мол, иду.

Поэтому Людмила совершала велосипедную прогулку в одиночестве, никого в окрестностях не встретив, в том числе и Кравцова.

12

Кравцова не было в окрестностях, потому что он был в селе. Дело делом, но питаться тоже нужно, поэтому он отправился в магазин. Это увидела от своего дома юная красавица Нина и вспомнила, что ей нужно купить продуктов. Схватила полиэтиленовый пакет, который сушился на заборе (такие пакеты в деревнях до сих пор не выбрасывают, а моют и сушат), и поспешила к магазину. Вошла, когда Кравцов уже приобрел все, что намеревался, а Клавдия-Анжела его укоряла:

– Что ж вы, Павел Сергеевич, на полуфабрикатах живете? Возьмите у соседей картошечки, даром дадут, капусты, мяса я вам сама дам хороший кусок, лука, помидор, сварите себе щи – и в холодильник, всю неделю питаться можно. Они не пропадут, а все-таки горячее, не куски!

– Спасибо, – поблагодарил Кравцов за совет. – Как-нибудь попробую.

И поздоровавшись с Ниной, вышел.

А Нина стояла перед прилавком и раздумывала.

– Ну? – спросила Клавдия-Анжела. – Чего тебе?

– Мне? Ой, я деньги забыла! – спохватилась Нина.

– Ладно, потом принесешь, а пока запишу. Свои ведь.

– Нет, я сейчас! Я же близко! – выбежала Нина. Кравцов стоял у крыльца и угощал Цезаря только что купленной колбасой.

– Какой он все-таки хороший у вас, – сказала Нина. – Можно погладить?

– Можно. Стоять, Цезарь!

Цезарь удивился. Он и так стоял. А еще он подумал, что Нина гладит его не ради него, а ради Павла Сергеевича. Все люди так поступают: ласкают собак, чтобы сделать приятное их хозяевам. И надо заметить, Цезарь ошибался. Если Нина хотела погладить собаку, она ее гладила – ради нее. Если же хотела сделать приятное человеку, говорила об этом открыто. Вы скажете: при таком прямодушии незачем брать пакет и мчаться в магазин, будто что-то там срочно нужно. Многого хотите от семнадцатилетней девушки – вот что мы вам на это ответим!

– Вы, наверно, готовить не умеете? – спросила Нина.

– Умею. Но не люблю, – признался Кравцов.

– Хотите, помогу?

– С удовольствием.

– Хорошо. Может быть, сегодня зайду. Или завтра. До свидания.

Пройдя несколько шагов, Нина остановилась, обернулась и строго посмотрела на Кравцова:

– Вы, может, подумали, что я это для того, чтобы с вами лучше познакомиться?

– Вовсе я этого не думал! – слегка покраснел Кравцов. Нина, конечно, заметила.

– Сами же понимаете, что обманываете! А я вот никогда не обманываю. Я действительно хочу с вами лучше познакомиться. Вы меня интересуете как мужчина и как человек. Это плохо?

– Это хорошо, – не мог отрицать Кравцов.

– Ну, и вот. И нечего придумывать. Нет, насчет помощи я не придумала, я в самом деле помочь хочу. Одно другому не мешает. Что вообще самое важное в жизни?

– Что? – спросил Кравцов не без иронии, вспомнив вдруг, что он, в конце концов, взрослый мужчина и ему перед девушкой пристало быть мудрым и слегка насмешливым.

Нина улыбнулась, увидев и поняв его умысел, и сказала спокойно и непреложно ясно – так, будто знала это еще до своего рождения:

– Главное в жизни – общение людей!

13

Главное в жизни – общение людей, а уж общаются они кто как умеет. Суриков, например, общался с женой через дверь нужника, который построил. Построил, позвал жену посмотреть на свое мастерство, пустил внутрь – и тут же, озоруя, закрыл на щеколду.

– Ну, как там? – интересовался Суриков, заглядывая в щель.

Наталья впечатлениями не стала делиться, ответила коротко:

– Выпусти, дурак!

– Не пройдет и полгода! – ответил Суриков строкой из любимой песни. – А где моя трехлитровая банка с красной крышкой, которую я в бане спрятал?

– В бане и есть! Сам выпил спьяну, а сам не помнишь!

– Эти веши я наизусть помню! – возразил Суриков. – Будем отвечать или будем в темноте сидеть? Сейчас из ямы черви полезут. И мыши.

– Василий! – испугалась Наталья. – Прекрати издеваться, сволочь! Тебе завтра на работу, дурак, какая тебе банка?

– Считаю до трех! – закричал Суриков, хоть непонятно, что он мог сделать после этого счета в данной ситуации. – Раз! Два! Три! – Василий махнул рукой, как артиллерийский командир, отдающий приказ пальбы. Но пальбы не последовало, и Василий в очередной раз спросил: – Где банка?

Наталья рассердилась:

– Не скажу! До ночи просижу, а не скажу!

Тут пришел Кравцов и осведомился у Сурикова, с кем он беседует. Наталья притихла, ей было совестно в присутствии постороннего мужчины, хоть и соседа, подавать голос из нужника.

– Да жена у меня там! – объяснил Суриков. – Опробует. У нас традиция: в новый дом кошку первой пускать, в новый сортир, извиняюсь, жену. Если не подломится, значит, все в порядке. – Тут он открыл дверь. – Выходи, чего ждешь? Понравилось, что ли?

– Дурак, – кратко ответила Наталья. И прошла мимо Кравцова, не поднимая глаз.

Кравцов уже не первый день в деревне. Еще неделю назад он, может быть, поверил бы, что действительно существует такой обычай. Но сейчас повел себя по-другому. Взяв Сурикова осторожно за плечо и глядя ему в глаза, он сказал: