Обращаясь к разумному объяснению причин основания Севастополя, она приходит к выводу, что «флот больших кораблей, стоящих в этом порту… составляет военно-морскую мощь Эвксина; по результатам последней войны мы видим, что он вполне способен уничтожить флот турок, который, хотя имеет сильные корабли, слаб в искусстве ведения боя». Более того, по ее оценке:

Так Черноморский флот стал важным инструментом российской мощи. И оставался им на протяжении двух столетий и даже больше. У Севастополя появились мощные оборонительные сооружения. Город не забыл отдать дань памяти своему герою Федору Федоровичу Ушакову: одна из главных площадей в центре Севастополя до сих пор носит его славное имя.

Через двадцать лет после своего основания Севастополь превратился в настоящий город. Например, де Рейи так описывает его уже оформившуюся структуру:

Но за бурное развитие приходилось платить. Крым в целом и особенно окрестности Севастополя в прошлом были покрыты густыми лесами. В результате масштабной вырубки леса дерева стало не хватать. Де Рейи критически заметил, что «русские, похоже, желают превзойти татар в искусстве разорения… [Хотя] горы, которые окружают Севастополь, поросли молодыми деревьями, [они] были выкорчеваны моряками и солдатами»[234]. Причина достаточно проста: дерево использовали в качестве топлива, чтобы готовить пищу и согреваться. В конце концов в России поняли, что такое уничтожение природных ресурсов больше продолжаться не может. Царь Александр I спросил одного французского дипломата, что тот «думает о Крыме», на что француз ответил: «Сир, природа сделала для него все, что только могла». Ответ императора говорит сам за себя: «Вы правы, но мы не сделали ничего, чтобы помочь природе»[235]. На протяжении всей своей истории Севастополь пережил много рукотворных изменений местности, и не в последнюю очередь благодаря развитию военно-морской инфраструктуры, но окружающие город земли сформировались последовавшими боями.

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

К моменту окончания Наполеоновских войн геостратегические позиции России в Северной Европе значительно усилились благодаря победе в Русско-шведской войне 1808–1809 гг. Несмотря на существенную помощь британского флота, в наземных сражениях Швеция потерпела поражение и лишилась Финляндии, которая в качестве великого герцогства вошла в состав России. После этого Швеция постепенно слабела и уже не имела ни желания, ни возможности бросить вызов господству России на Балтике. Однако в Черноморском регионе Османская империя оставалась силой, с которой приходилось считаться. Британия, непревзойденный флот которой мог достичь любой точки мира, могла бы ограничить многие притязания России, однако не мешала ее экспансии в Средней Азии. Тем временем главной задачей Севастополя оставалось обеспечение безопасной гавани и защищенного арсенала для южного флота России. «[Его] предназначение, — отмечал в середине XIX в. немецкий исследователь России барон Август фон Гакстгаузен, — состоит в сохранении господства России на Черном море, и это еще в большей степени обеспечивается строительством в Севастополе… укрепленного порта, который, по свидетельству компетентных людей, не будет иметь равных в мире». Кроме того, писал он, основание Севастополя «позволит предпринять наступление на Константинополь»[237]. Британия не только опасалась такого развития событий, но и была озабочена тем, что если Черноморский флот сможет свободно проходить турецкие проливы, то русские военные корабли будут курсировать по Средиземному морю.

Несмотря на удаленность Черного моря от столицы Российской империи и расположенного в Санкт-Петербурге Адмиралтейства, русские правители проявляли живой интерес к региону, в частности к строительству флота. Во время царствования Александра I (1801–1825) и Николая I (1825–1855), и особенно под руководством последнего, Россия увеличила капиталовложения в корабли Черноморского флота, а также во вспомогательные объекты и защитные сооружения Севастополя. Однако военно-морское могущество — это не только военные корабли. Боевая мощь российского флота на закате века паруса значительно усилилась благодаря новаторству и энергии двух выдающихся главнокомандующих — Алексея Самуиловича Грейга и Михаила Петровича Лазарева. Они командовали Черноморским флотом соответственно в 1816–1833 и в 1834–1851 гг.

Грейг, сын адмирала Самуила Грейга, был в первую очередь боевым морским офицером. Пойдя по стопам отца, он получил образование в Шотландии (в Королевской высшей школе в Эдинбурге) и в 1785–1786 гг. служил в Королевском флоте гардемарином и младшим офицером. В российском флоте он быстро сделал карьеру, проявив себя в войнах против революционной Франции и в Наполеоновских войнах, включая Русско-турецкую войну 1806–1812 гг. А главное, под началом вице-адмирала Дмитрия Сенявина (флаг-адъютанта Томаса Маккензи в 1783–1786 гг.) Грейг, уже в звании контр-адмирала, участвовал в Дарданелльском и Афонском морских сражениях, в которых турецкий флот потерпел сокрушительное положение. В 1816 г. он был назначен командующим Черноморским флотом и занимал этот пост семнадцать лет, снова отличившись в сражениях во время следующей войны с Турцией в 1828–1829 гг. Он провел реформы на флоте в области тактики и управления. Как главнокомандующий Черноморским флотом, он был губернатором Николаева и Севастополя. Особым уважением он пользовался в Николаеве, расположенном на реке Южный Буг. Там по его приказу были основаны верфи для военно-морского флота и построены разнообразные портовые сооружения для приемки торговых грузов[238].