– Хватит, Шариф! – кричала Пьетра, и кричала, кажется, уже давно. – Хватит, остановись!

Шариф отпустил спусковой крючок автомата, чувствуя на нем свой судорожно сведенный палец. Он повернулся и увидел Пьетру совсем другой, какой он ее еще никогда не видел. В ироничных и снисходительных некогда глазах он увидел столько мольбы и горя, столько женской слабости, что буквально зашелся в приступе нежности. Выронив автомат, который с глухим стуком упал на каменный пол, он схватил лицо девушки и стал покрывать его неистовыми поцелуями. С его разгоряченных губ, как в бреду, слетали признания в любви, обещания никогда не оставлять, не подвергать опасности, постоянно носить на руках – и другие глупости, которые могут прийти в голову и сорваться с языка только безумно влюбленного человека, когда ему не намного больше двадцати лет.

За этим занятием их и застал Магиба. Юноша и девушка, перепачканные в крови, растрепанные, с безумными глазами, страстно целуют друг друга, бормоча при этом нечто несвязное. С усмешкой он некоторое время молча наблюдал эту шекспировскую сцену, затем решил, что пока достаточно и пора вернуться к повседневным делам.

– Я никогда не говорил тебе, Шариф, что на половине пути останавливаются только ослы и маленькие ручейки, которым не осилить баранью лепешку?

Шариф повернулся к другу и посмотрел на него в некотором недоумении.

– Где-то не так далеко отсюда существует на свете некий Вахри, который является виновником всего произошедшего, – продолжил весело куражиться эфиоп. – А еще ты оставил на дороге заставу из четырех своих бойцов. А еще у тебя есть один пленный, который ждет своей участи. Правда, ты обещал его не убивать… Парень может пригодиться, потому что пылает преданностью к человеку, который великодушно оставил его в живых.

– Хорошо, – улыбнулся Шариф, для которого мир снова наполнился красками и смыслом. – Свяжись по рации с нашей группой и вызови их сюда. А этого глупого паренька прогони. Пусть убирается.

– Отвечу по порядку, но только с самого конца, – кивнул Магиба, который непонятно чему продолжал улыбаться. – Этот паренек, которого зовут Али, никуда идти не может, потому что в его клане парня могут посчитать трусом или предателем. Сам понимаешь, остаться в живых одному из четырех и доказать, что негодяй Шариф отбил девушку без его помощи, будет очень трудно. Али хочет остаться с нами и служить тебе. Как боец, он оставляет желать лучшего, но польза от него может быть, и очень большая.

– Интересно, какая же? – снисходительно усмехнулся Шариф.

– Сейчас объясню. Но я ответил не на все вопросы… Вижу на ваших лицах, друзья, нетерпение и вот-вот готовящиеся сорваться обвинения в словоблудии. Не торопитесь. Я уже связался с нашей группой, как ты ее громко назвал. Учти, связался, то есть помнил о деле, пока ты занимался любовными утехами с прекрасной пленницей. Так вот, наши ребята перехватили одну машину, как ты и приказал, осененный даром предвидения.

– Дьявол тебя возьми, Магиба! Когда ты кончишь пустую болтовню и скажешь главное?

– Наконец-то! – искренне обрадовался хитрый Магиба. – А то я уже думал, что весь твой боевой пыл улетучился. Радуйся – они перехватили машину с Вахри, когда он уезжал отсюда!

– Где этот шакал? – свирепо заорал Шариф, рванувшись вверх по лестнице.

– Тихо, тихо, тихо… – остановил Магиба друга на ступенях. – Ты что, собрался бежать туда пешком? Они уже едут сюда и везут Вахри. Веди себя солидно – ты ведь босс, и на тебя смотрят прекрасные глаза бывшей пленницы, которую ты так храбро спас.

Шариф виновато опустил глаза и вернулся к Пьетре.

– Пойдем, – сказал он серьезным тоном, поднимая с пола автомат. – Только прошу тебя, ни во что не вмешивайся. Ты иностранка, а это моя страна и мои законы. Ты тут ничего не понимаешь, хотя и имеешь звания магистра и бакалавра.

Пьетра не ответила, только смотрела на молодого сомалийца с удивлением. Таким она его еще не видела никогда. Сейчас это был совершенно другой человек – взрослый, сильный, решительный и беспощадный, как лев на охоте. Журналистка на миг подумала, что, наверное, в самом деле до сих пор не понимала до конца этих людей, эту страну. Она судила о них с точки зрения сытой и благополучной европейской девушки. Девушки, которая получила два высших образования в лучших университетах, слушала мудрых кабинетных ученых и прописные истины о дикости и неразвитости бывших колоний, о гуманизме и благотворном влиянии цивилизации на отсталые народы. Она до недавних пор верила, что она выше, умнее. Она чувствовала себя мудрой воспитательницей в детском саду. Сейчас Пьетра чувствовала себя совсем по-другому. Так, наверное, чувствует себя самоуверенный выпускник колледжа, отличник, который пришел для самостоятельной работы на производство и осознал, что любой старый квалифицированный рабочий знает и понимает намного больше него. Что ему еще учиться и учиться, постигать секреты, тонкости, которые не дает колледж, а преподает жизнь и само производство. Вот и она сейчас оказалась один на один со средой, которую, как ей казалось, она прекрасно знает и понимает, в которой она легкомысленно давала советы и о которой делала поверхностные выводы. А среда оказалась совершенно иной. Не другой, а качественно иной. Здесь жили люди, для которых среда была естественной, единственно привычной. И судить этих людей, а тем более советовать им, было сейчас настолько же наивно, насколько было бы уговаривать льва стать вегетарианцем. Пьетра поняла, что для нее это приключение закончилось благополучно и не ей учить этих людей, как им жить дальше. Ее дело – стоять в сторонке и ждать, когда аборигены закончат свои дела так, как у них принято. Пьетре было стыдно. Не только за то, что ее пришлось спасать, но и за то, что она вообще попала в эту историю.

Когда Шариф поднялся из подвала в сопровождении Магибы и понурого, испуганного Али, машина с бойцами как раз подруливала к дому. Следом подъехал серебристый «Понтиак» Вахри, из которого выскочил один из парней Шарифа с довольным лицом. Самого Вахри со связанными руками вывалили из машины, как куль, пинком ноги.

Главарь был зол и подавлен. Но еще больше он казался обескураженным таким поворотом дела. Даже теоретически Вахри не мог предполагать, что Шариф так быстро сможет оказаться здесь и освободить свою подружку. То, что Шариф вообще занялся поисками итальянской журналистки, да еще вычислил место ее заключения, уже было удивительным. Вахри сам несколько раз убеждал своего английского компаньона, что опасности нет, что Шарифу деваться некуда и ничего он сделать не сможет. Сможет, конечно, но только пойти по пути предъявленных ему требований. А потом, может быть, наняться к какому-нибудь главарю рядовым пиратом и зарабатывать кусок хлеба в открытом море со стареньким автоматом в руках. Вахри казалось, что задуманное им похищение и шантаж – дело простое и выгодное. А с подготовленными Гаруэем документами – так вообще беспроигрышная ситуация. Но Шариф повел себя вопреки всякой логике, и сейчас они поменялись местами. Обидно, но не более.

– Ну, что, шакал? – недобро блеснув глазами, спросил Шариф, подойдя вплотную к поднимавшемуся на ноги Вахри. – Захотел подло укусить меня из-за кустов? А не кажется ли тебе, что шакалу опасно нападать на льва?