Что с малахольного возьмешь? Да ничего, кроме анализов.

Я понимаю, что на губах у меня бродит загадочная улыбка, но ничего не могу с собой поделать. Вон, Одинцов уже бычится, глядя, как я лыблюсь. У меня от предвкушения сладко замирает все внутри. В животе слоны танцуют гоу-гоу.

Горячая вечеринка? О, да! Небу будет жарко!

Одинцов

Я специально приехал с утра пораньше, чтобы полюбоваться на сонную продрогшую толпу желающих развлечься на моем дне рождении.

Ладно, кому я вру? Я жаждал увидеть Егорову — несчастную и не выспавшуюся. С красным носом от холода — по утрам свежо, знаете ли. Но меня ждет разочарование: Егорова бодра и весела, еще всеми и командует, шутит, судя по всему.

Это коллеги выглядят как зомби после апокалипсиса, а Лика моя — нежный персик. Пока они грузятся в автобус, я зависаю, размышляя, хотел бы я персик съесть или руками погладить, а может, кое-кому сливу разбить, чтобы к Егоровой на три метра не смел приближаться, а заодно и глазные яблоки откорректировать, чтобы не пялились чьи-то ясные очи, куда не просят.

Но это я и на месте подкорректирую. Всеобщее веселье и изобилие горячительных напитков и не такие ракурсы выправляли. Автобус тронулся — больше мне здесь ловить нечего. Нужно скорость развивать и появиться на базе отдыха первым, как и положено.

Я все продумал, там и без меня все по нотам, но контроль еще никто не отменял. К тому же, есть еще и заноза в заднице — двоюродная сестра Женька Немолякина. Я вообще-то брать ее с собой не собирался. Это корпоратив, а не семейный ужин при свечах в присутствии старшего поколения. Но именно поэтому ей и удалось меня сломить.

Вот кто трясется, ожидая меня в условленном месте. И нос у нее красный, и зуб на зуб не попадает. Такое впечатление, что сейчас не летнее утро, а ледниковый период. Дверцу машины Немолякина берет штурмом, как Зимний дворец.

— Ты бы еще дольше ехал! — возмущается она, хоть я и прибыл в указанное место минута в минуту. — Приличные мужчины заранее приезжают!

— Я не приличный мужчина, а бизнесмен. Поэтому приезжаю вовремя. А ты, если бы опоздала, осталась бы дома, — моей невозмутимостью можно пробивать стены неприступных замков.

— Зануда ты, брат Сашенька, — пыхтит, отогреваясь, Женька.

— А теперь, Евгения, мой тебе совет: не будь противной задницей хотя бы в день моего рождения.

— Ой! — хлопает она ресницами и мило краснеет. — С днем рождения тебя, Саш!

Женька целует меня в щеку и лезет в сумочку, роется там истово, видимо, ищет какой-то очень индивидуальный подарок.

— Мне важно, чтобы ты отдыхала и не вмешивалась в ход течения событий. А главное — не строила из себя мою невесту. Кажется, мы отвадили твоего последнего кандидата, поэтому я свободен, а договор закончился сто лет назад.

Женька перестает рыться. Из сумки, подскакивая, вылетает коробка с презервативами и исчезает где-то в недрах автомобильного салона. Сестра краснеет, пугается, а затем, пытаясь натянуть на себя независимый вид взрослой девочки, компетентно заявляет:

— Так уж и быть, не стану портить твою половую жизнь в столь знаменательный день!

Я не знаю, то ли отшлепать ее по заднице, то ли заржать в голос. Усилием воли заставляю себя не делать ни то, ни другое, и продолжаю строить злобного босса, хоть Немолякина мне сестра, а не подчиненная.

— Будь так любезна. Очень правильный ход мыслей, — цежу я сквозь зубы и кошусь на пол. Где-то там ее презервативы валяются. Интересно, это у нее постоянно такие вещи в сумочке или она подготовилась к отмечанию моего тридцатидвухлетия?

— От тебя жду того же! — хорохорится сестрица. — Я сбежала от серых будней не для того, чтобы сидеть скромно в сторонке и натягивать платье на коленки!

— А потом мы будем от очередного жениха отбиваться? — пытаюсь все же отвоевать хоть какие-то позиции: за ней не присмотри, накуролесит.

— Это уже как карта ляжет! Может, я наконец единственного и неповторимого найду?

— На вечеринке, где все пьют и развлекаются? — побольше сомнения в голосе, а то потом она всем расскажет, что я ей индульгенцию на разврат выписал.

— Ну не на кладбище ж мне суженого искать?

Резонно, хм. И особо не поспоришь. Но я все же не сдаюсь.

— Вот что, трепетная нимфа, ты мою позицию знаешь: всегда голову на плечах держать и не терять ее при взгляде на первого встречного. Я все же надеюсь, ты сумеешь держаться в рамках приличий. К тому же, многие считают, что ты моя невеста.

— Пф! — машет она пренебрежительно рукой, чуть не задевая меня по уху. — Доверься мне, братик. Полчаса — и все будут в курсе, что мы расстались, но сохраняем дружеские отношения как очень культурные и цивилизованные люди во всем мире.

Довериться Немолякиной — это трэш и угар, но я пока ей не говорю ни «да», ни «нет». На всякий случай этот вариант нужно держать под рукой.

Мы, конечно же, приезжаем первыми.

— Красота! — несется Женька по дорожке к базе отдыха, раскинув руки. — Какой воздух! Как здорово!

Ради ее вдохновенной мордашки можно и потерпеть немного не совсем сахарный характерец. Ей… досталось в жизни. Поэтому, что греха таить, я балую сестру. И потакаю, естественно. Иначе не вижу смысла в родстве, когда ты не можешь искренне любить и помогать, радоваться за своих близких. За Женьку я всегда и радовался, и гордился, когда было за что. И со стыда сгорал — тоже было, но Одинцовы своих в беде не бросают, так что все остальное — мелочи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я успеваю проверить, как дела на кухне, когда вдали показывается нанятый мною автобус. Он ярко-оранжевый, веселенький. Светит новыми боками, словно гордится, что весь из себя замечательный. Там моя Егорова. Улыбается и строит всем глазки. Ну, ничего, скоро это закончится. Я покажу, кто в доме хозяин! В том смысле, что найду для ее глаз и улыбок гораздо более привлекательный объект.

Когда они начинают вываливаться из автобуса, я поначалу теряюсь и думаю, что моих сотрудников украли инопланетяне и заменили чужими людьми. Но они слишком громко ржут и экспрессивно машут руками. Переодетая банда. А впереди — дядька Черномор. Друг мой Георгий Егоров. Могу последние зубы отдать — это их с Ликой инициатива.