Любимая королевская лошадка на колесиках тоже попросилась в волшебную книгу:

— Я бы хотела поселиться там, где драконы находятся в нарисованном виде, а не летают на свободе.

Белокрылый пегас показал ей дорогу на свою страницу, и там лошадка оставалась много лет, пока король не забрал ее оттуда как игрушку для своих правнуков.

Сам пегас остался при дворе и занял освободившуюся должность королевской лошадки на колесиках. А синюю птицу и бабочку вы и сегодня сможете увидеть, если забредете случайно в королевский сад.

Утро, когда началась эта история, было самым обычным. Взошло солнце, запели птицы, и принцесса Эверильда, встав с постели, первым делом побежала в столовую выпускать мышей из мышеловок.

Ее няня каждый вечер ставила в буфет мышеловки с кусочками сыра, но никогда не находила в них мышей, потому что их всех выпускала принцесса! Никто не знал об этом, кроме самой принцессы и, разумеется, мышей. А мыши добра не забывают…

Затем Эверильда умылась, позавтракала, а встав из-за стола, как всегда, подбежала к раскрытому окну и высыпала горсть хлебных крошек на подоконник, куда с шумом и чириканьем немедленно слетелись птицы.

До уроков оставался еще целый час, и девочка вышла в сад поиграть. Но сначала она обошла все ловушки, проверяя, не попался ли в них крот или кролик. Садовники редко начинали работать раньше половины десятого, так что у принцессы было достаточно времени, чтобы выпустить всех зверьков на волю.

Потом начались занятия со старым, добрым профессором Всезнайкманом. После занятий принцесса обедала, потом училась шить, готовила уроки, снова играла.

В пять часов няня позвала ее пить чай со сливовым пирогом.

— Не хочется, — сказала девочка. — У меня предчувствие, что сегодня что-то произойдет.

— Всегда что-то происходит, — заметила няня.

— Нет, я имею в виду — какая-нибудь неприятность. Может быть, дядя снова придумал какой-нибудь дурацкий указ. Вроде того, помнишь, когда он объявил, что принцессе разрешается носить белое платье только в первое воскресенье каждого месяца. Якобы для экономии, но я-то знаю, что это он из вредности.

— Ну, зачем так говорить, моя детка, — сказала няня. — И потом розовое и голубое ничуть не хуже.

Но в глубине души она согласилась с Эверильдой.

Дело в том, что родители маленькой принцессы умерли, и страной правил регент, ее родной дядя.

Почему-то в сказках с дядями вечные проблемы. Никак им не удается быть хорошими. Этот дядя был и вовсе никуда не годный, ну просто хуже не придумаешь. Его все ненавидели.

Как я уже сказала, было пять часов, время пить чай, но сегодня все забыли про чай, потому что началась революция. Когда принцесса в задумчивости откусила кусочек пирога, в детскую вбежал профессор Всезнайкман. Его седой всклокоченный парик съехал на правое ухо.

— Революция! — закричал он громко и взволнованно. — Я знал, что этим кончится! Я говорил, что нельзя было вводить талоны на мыло!

— Что будет с принцессой? — воскликнула няня, побледнев от страха.

— Ей надо немедленно бежать! — сказал профессор. — На пристани, у самого берега, стоит яхта с синим парусом. Капитан — мой друг. Вы, няня, бегите, предупредите его, чтобы снимался с якоря, а я выведу принцессу из дворца через черный ход.

Он взял девочку за руку, в которой та все еще держала кусок пирога, и потащил за собой.

— Быстрее, быстрее, ваше высочество, — торопил он. — Нельзя терять ни минуты!

Но сам он потерял целых три минуты: забежал в дворцовую библиотеку, где хранился труд всей его жизни: «Всё обо всём», и в этот момент толпа революционеров с криком: «Свободы и мыла!» ворвалась во дворец. Профессору так и не удалось спасти свою рукопись, но принцессу он в последний момент успел спрятать за широким креслом и накинуть на нее клетчатое покрывало.

— Когда они схватят меня и уведут, — шепнул он ей, — спускайтесь по черной лестнице и постарайтесь добраться до яхты.

Сидя под пледом, принцесса слышала крики, треск ломаемой мебели, звон разбиваемых стекол. Когда наступила тишина, девочка вышла из своего укрытия.

— Только не плакать! — сказала она самой себе. — Я должна сделать то, что велел профессор.

Она спустилась по черной лестнице и через дворцовую кухню вышла на улицу.

Еще ни разу в жизни она не ходила по улицам вот так, пешком, без всякого сопровождения. Ее всегда возили в карете, запряженной пятеркой белых лошадей, но дорогу к пристани она нашла быстро.

Яхта с синими парусами стояла у берега, и Эверильда была уже близко, но вдруг она услышала позади какой-то странный дребезжащий звук. Обернувшись, она увидела двух мальчишек, один из которых держал в руках кота, а другой привязывал к его хвосту большой ржавый чайник.

— Эй, вы! — закричала девочка. — Сейчас же отпустите кота!

— Еще чего! — ответили те.

Тут Эверильда, забыв про революцию, кинулась на них с кулаками. От неожиданности мальчишки выпустили кота, и тот немедленно бросился наутек. То же самое сделала принцесса. Вслед ей полетели камни, но, к счастью, мальчишки не отличались меткостью.

Она еще и теперь успела бы добежать до яхты, но тут увидела еще одного мальчика. Он сидел на ступеньках перед какой-то дверью и плакал.

— Ты почему плачешь? — спросила принцесса.

— Потому что я голоден, и мне некуда идти! — ответил мальчик. — Папа с мамой умерли, дядя бьет меня, и я сбежал…

— О! — воскликнула принцесса. — Почти как у меня. У меня тоже дядя ужасный. Бежим вместе, только скорей, а то будет поздно!

Но было уже поздно. Толпа революционеров преградила им дорогу. С криками: «Да здравствует республика! Долой регента!» они схватили обоих детей. Мальчика отправили в приют, а принцессу — в тюрьму. Многие требовали, чтобы ей тут же, на площади, отрубили голову — они думали, что принцесса такая же злая и коварная, как ее дядя, регент. К счастью, нашлись и такие, кто утверждал, что она совсем не похожа на своего дядю и что рубить ей голову не надо. В конце концов привели старого колдуна и потребовали, чтобы он отправил принцессу куда-нибудь подальше.

— Будет исполнено, — сказал колдун, который не был злым по натуре, но очень боялся революционеров. — Я отправлю ее на необитаемый остров посреди Бескрайнего моря, поселю в башне с выходом на…

— Какой еще выход! — закричали революционеры. — Еще чего! Не давать ей никакого выхода!