Илья сунул хлеб на место, поправил кошёлку и уткнулся в витрину.

– Зоя Семёновна, здравствуйте!

Она быстро спускалась со второго этажа и на середине лестницы остановилась.

– Добрый день, – сказала она настороженно. – Всё же решили зайти?

– Я должен что-нибудь у вас купить, – заявил Илья. – Что у вас есть интересного?

– Смотря чем вы интересуетесь, – Зоя сбежала с лестницы и прошла за прилавок, прихватив свою кошёлку. – Скатерти есть, постельное бельё. Лён есть, из Костромы вожу.

– Нет, мне что-нибудь непременно из Сокольничьего.

Тут профессор Субботин вдруг так удивился, что осёкся и замолчал.

– Из Сокольничьего, – повторила за ним Зоя. – У меня в основном всё наше.

Она полезла на полку, достала нечто большое и стала раскладывать на прилавке.

– Что это вы так на меня смотрите? – она перестала раскладывать и оглядела себя с некоторым беспокойством.

– Я… не ожидал, – признался Илья. – Правда не ожидал. Я думал, куртка, платок, очки…

Зоя Семёновна рассмеялась невесёлым смехом:

– Я не старуха, – сказала она. – Тридцать восемь лет позавчера исполнилось.

Волосы, собранные не в пучок, а в хвост, оказались гладкими и блестящими. Уродские очёчки куда-то подевались. Вместо кисельного цвета куртки на ней были белая футболка и чёрная кофта крупной вязки с деревянными пуговицами.

…Карнавальные маски, бутафорские носы и волосы из соломы. Ещё одна маска приподнялась, но непонятно было – выглянувшее из-под неё лицо настоящее или тоже маска, только более искусно сделанная?..

– Это скатерть. Вышивала я, и одна бабушка мне помогала, Алевтина Степановна. Кружева я плела, а вот это она. Я так не умею.

Поверх скатерти Зоя Семёновна выложила что-то воздушное и вспененное, как сливки.

Илья потрогал сливки.

– Что это такое?

– Манишка. Такая женская штучка. Можно на платье или на кофту. – Зоя приложила к себе. – Видите, сразу как празднично получается. – И вдруг насторожилась: – А кто с вами? Там кто-то разговаривает.

– Это Матвей говорит с собакой, – объяснил Илья. – Хочет забрать её в Москву, но считает, что ей там будет неудобно.

Зоя Семёновна дрогнула и пригладила и без того гладкие волосы.

– А что ж это он не заходит? Холодно на улице!

Она выбежала из-за прилавка и распахнула дверь:

– Матвей Александрович! Заходите! Что вы там?

Илья оглянулся, но ничего особенного не увидел. Зоя пропустила Матвея внутрь и прикрыла дверь.

– Вам нравится? – сразу спросил Матвей у Ильи. – Я всегда тут всё рассматриваю. Очень красиво! Вы видели теремок?

– Я покажу.

Зоя Семёновна взволокла на прилавок что-то тяжёлое, прикрытое сверху льняным покрывальцем. Под покрывальцем оказался домик на широкой деревянной подставке. Домик был абсолютно настоящий, сработанный тонко и умело. Окошки с медными запорами, дверца с крохотной ручкой, снег на крыше казался только выпавшим.

Илья и Матвей голова к голове рассматривали домик.

– Внизу, видишь, печка, – говорил Матвей, задрав на лоб очки, глаза у него блестели. – Ну вон, вон, посмотри. Там настоящие изразцы. И лампа зелёная. Это не просто так делалось. Здесь был дом подрядчика Крапивина, фотографии сохранились. Так вот это в точности его дом.

Илья рассматривал печку и лампу, водил носом по искусно выточенным брёвнам домика. От него приятно пахло столярным клеем и стружкой.

– Лестница! – воскликнул он с восторгом. – Чугунная! Я видел такую в чайной!

– Это литьё, – поддержал Матвей. – То есть здесь не литьё, она из фанеры сделана, но похожа, да?

– Очень, – от души сказал Илья.

Зоя Семёновна, превратившаяся из унылой старухи в молодую красавицу, рассматривала домик с другой стороны и тоже с восторгом. Время от времени они встречались глазами – через домик.

– И сани, видишь? Ёлку привезли. Лошадь уже выпрягли, а ёлку ещё не вносили.

– А ёлка из чего?

– Всё деревянное.

– Не может быть.

– Потрогай, – предложил Матвей.

В этот момент он был совершенно не похож на полоумного. Он был даже весел и улыбался легко, не через силу.

– А вы домик продаёте, Зоя Семёновна?

– Что вы, – перепугалась та. – Это просто игрушка, она не продаётся.

– Это не игрушка, – поправил Илья Сергеевич, – это произведение искусства.

– Искусство ни при чём, конечно, – сказал Матвей и надел очки. – Но смотреть приятно.

– А можно мне заказать такой домик?

Зоя вздохнула и покачала головой.

– Нет, никак. Человек, который их делал… в общем, он их больше не делает.

– Когда я был маленький, я мечтал, чтобы у меня был паровоз, – признался Илья Сергеевич. – Не из немецкой железной дороги, а модель настоящего паровоза, с тендером, с трубой и рычагом. Но домик тоже хорош. Особенно печка и лестница.

– И санки, – подсказал Матвей. Илья посмотрел на него.

– Вот ещё жилетка есть, – сказала Зоя Семёновна и показала на манекен. Илья оглянулся. На манекене действительно была какая-то жилетка.

– Я тоже сама её шила, овчина тут натуральная. И тепло в ней, особенно если сверху на куртку надеть.

Она ещё что-то говорила и показывала, но было совершенно ясно, что энтузиазм пропадает втуне и после домика мужчины смотреть кружева и жилетки не станут.

– Я куплю вот эту штуку, – сказал Илья и одним пальцем приподнял кружевную манишку. – И скатерть тоже.

Зоя Семёновна просияла:

– Вашей жене понравится.

– У меня нет жены. Зато у меня есть стол, на который можно положить скатерть.

– Посмотрите, вся вышивка ручная. То есть на машинке, конечно, но своими руками.

Илья посмотрел на вышивку.

– А на втором этаже у вас что? Тоже магазин?

– Мастерская, – быстро сказала Зоя. – Там света много, удобно работать.

– Можно посмотреть?

– Там нечего смотреть. И беспорядок! Лоскуты всякие, кусочки, выкройки. Швейная машинка, конечно. Манишка дорогая, вы правда возьмёте?

Илья сказал, что возьмёт, хотя наличных денег у него было немного.

– А Лилия Петровна? – спросил он, решившись. – Что у вас покупала? Подождите, – остановил он Зою Семёновну, которая подалась от него назад и коротко и быстро задышала. – Я не из праздного любопытства. Я хочу установить истину, понимаете? За что её убили?