Старинный город Дор прилепился к макушке подходящего к самому морю холма, защищенного с суши топкой местностью, образующей нечто вроде естественного рва. Вдали, за прибрежными низинами виднелся величественный гребень горы Кармель. К югу от Дора лагуну и песчаный берег прикрывала цепочка островков. На самой кромке моря бил ключ прозрачной воды. Пользуясь удаленностью Дора от его законного хозяина – сидонского царя, афиняне высадились на берег и стали распоряжаться здесь по собственному усмотрению. Угнездившись в этом нагорном местечке с его прямыми улочками, укреплениями персидской застройки и финикийскими красильнями, эти авантюристы создали, таким образом, на самом пороге владений Царя царей, наиболее удаленный от непобедимых по всем признакам Афин аванпост.

Через несколько лет после похода в Египет Эсхил вновь обратился к этому сюжету, создав свою знаменитую трилогию «Орестея». Когда герой, по имени которого она названа, воззвал о помощи к Афине, богиня как будто была далеко, воюя вместе со своими друзьями в северной Африке. Эсхил размышляет о таких предметах, как справедливость и гражданский непокой, войны и богатство. Он призывает сограждан чтить закон, сравнивая преуспевающего, но несправедливого человека с судном, перевозящим богатый груз через волнующееся море. Сама Афина заклинает людей от гражданских войн: «Пусть наши войны разыгрываются, во всем своем неистовстве, вдали, пусть там мы будем утолять нашу безмерную жажду славы».

Когда известия о египетском бунте достигли Суз, царь Артаксеркс начал прикидывать, как наилучшим образом справиться с афинянами. Чтобы выбросить их из Египта, нужны крупные силы, а на их подготовку понадобятся годы. А вот нанести удар где-нибудь поближе к городу стоит попробовать. Снарядив посольство с сундуками золота, Артаксеркс направил личного гонца в Спарту с заданием подкупом спровоцировать спартанцев напасть на афинян. Это наверняка вынудит последних оттянуть свои силы из Египта. Невозможно представить себе, что Афины поведут войну на два фронта.

Но спартанцы не обнаружили ни малейшего интереса к персидскому золоту. А вот их союзники по общему флоту оказались готовы атаковать Афины даже без всяких взяток. Коринфяне были злы на афинян за то, что те объединились против них с Мегарами, а эгинцам сильно не нравилось то второстепенное положение, в каком оказался их флот, военный и торговый. Афиняне намеревались нанести упреждающий удар по пелопоннесскому порту Талиасу, но коринфские гоплиты отбросили их. Далее морские союзники Спарты навязали афинянам бой недалеко от скалистого островка Кекрифалея в Сароникском проливе. На сей раз последние оказались в привычной стихии и победили. По окончании сражения они преследовали эгинцев до самого острова, где одержали еще одну, более крупную победу, захватив семьдесят вражеских триер и блокировав эгинскую гавань. После чего афинский военачальник Леократ направился в Пирей, поставил на палубы своих триер осадные орудия и вернулся к городским стенам Эгины.

Осада продолжалась месяцами, и заставить снять ее никак не удавалось ни Спарте, ни ее пелопоннесским союзникам. Артаксеркс отозвал своего посланника, его миссия закончилась полным провалом. Ничто не могло остановить Афины. Они прочно закрепились в Египте, а теперь еще появился предлог, чтобы разобраться со своими давними недругами эгинцами. Никогда еще в истории Афин не выдавалось года, столь плотно насыщенного войнами. Никогда еще смерть не собирала столь обильный урожай, не хоронили по всей протяженности Священного пути такое количество героев.

В тот год памятник павшим представлял собой длинную стену из каменных плит с именами героев. Стратеги, а случалось, даже предсказатели никак не выделялись – все в одном демократическом ряду. Над именами, со смесью гордости и скорби, люди начертали те военные сражения, в которых отдали свою жизнь их сограждане: на Кипре, в Египте, в Финикии, в Галиасе, на Эгине, в Мегарах. Всего несколько месяцев назад они собирались, чтобы принять участие в дебатах и голосовании по тому или иному вопросу. Их безмерные амбиции равнялись только их же готовности заплатить любую цену.

Вражда с Коринфом и Эгиной превращала завершение строительства Длинной стены в вопрос первой необходимости. Еще до своего остракизма Кимон осушил влажную поверхность к западу от Афин, создав, таким образом, прочный фундамент для стены, которая дотянется до самого Пирея. Другая стена соединит город со старинным портом Фалерон. Имея теперь в своем распоряжении богатства Египта и фракийское серебро, текущее в городскую казну, собрание получило возможность выделить средства на осуществление строительного проекта, невиданного по своим масштабам в истории Афин. Это было и впрямь героическое предприятие. Предстояло установить стену длиной в восемь миль, толщиной шестнадцать футов в основании и взмывающую на головокружительную высоту, где пройдет коридор шириной в двенадцать футов. Нижний ряд кладки – каменный, верхний – кирпичный; предусматривались также башенные надстройки. По завершении строительства Афины получат столь надежный выход в море, как если бы это был остров: осуществится мечта Фемистокла.

Возобновление строительства Длинной стены побудило афинских олигархов к решительным действиям. Небольшая группа граждан высшего сословия все еще не оставляла надежды избавиться от радикальной демократии. Эти люди опасались, что если Афины окажутся навсегда и бесповоротно соединены Длинной стеной с флотом, простой люд с места уж не сдвинешь, он так и останется властителем города. И вот, еще до завершения строительства, олигархи отправили тайное послание военачальникам спартанской армии, ставшей в это время лагерем недалеко от границ Аттики. Олигархи призывали их напасть на Афины, суля свою помощь в свержении нынешнего режима. Эти люди считали себя патриотами, верными заветам предков и их конституции.

Заговор каким-то образом раскрылся, и народному собранию стало известно о нависшей над городом угрозе. Гоплиты, как и моряки, на защиту демократии и Длинной стены стеной же и встали. Афинская армия отправилась в поход и столкнулась с противником на поле под Танагрой, в Беотии. Спартанцы с трудом взяли верх, но и афинские граждане сражались не напрасно. Встретив неожиданно сильное сопротивление, спартанцы отказались от дальнейших попыток вмешательства в постройку стены и вернулись домой.

А афиняне жаждали реванша. Их стратег Толмид, эта горячая голова (само имя в переводе значит «Сын Смелого»), предложил послать на Пелопоннес военно-морскую экспедицию и примерно наказать спартанцев, хоть раз поставив их в положение защищающейся стороны. Двигаясь от одной цели к другой, афиняне разрушат береговые укрепления, соберут богатую добычу и посеют страх. А когда подоспеют местные силы, нападающие возьмут их суда на абордаж и уведут к себе домой. Иными словами, Толмид предлагал своим согражданам чисто пиратский налет. Собрание проголосовало «за», Толмиду было выделено некоторое количество триер и тысяча гоплитов, но его план показался настолько привлекательным, что многие юные граждане записались добровольцами. Места для них на широкопалубных триерах, построенных по чертежам Кимона накануне событий на реке Эвримедонт, хватало.

Во главе флотилии из пятидесяти триер Толмид двинулся на юг, к мысу Малея. Обогнув этот опасный выступ, он внезапно обрушился на спартанский порт Гитиум и поджег тамошние доки. Той же мародерской тактике – удар-отплытие его люди следовали на всем протяжении пути вокруг Пелопоннесского полуострова. Перед возвращением в Афины Толмид высадился в приморском городке Навпакт в Коринфском заливе и сдал его из рук в руки мессенским бунтовщикам. Тех недавно согнали со своих мест спартанцы. Отныне эти беженцы будут торчать под боком у спартанцев постоянной занозой. Экспедиция Толмида оказалась настолько успешной в самых разных отношениях, что в последующие два года собрание посылало на запад с такой же миссией Перикла.