Я сделал глубокий вдох, снова посмотрел в зеркало и пообещал себе кое-что.

– Ну, надеюсь, теперь ты счастлив, – сказала Сэл, появляясь в дверях. – Посмотри на себя. У тебя башка похожа на волосатую лампочку. А что они написали тебе на руке?

Я быстро опустил рукав рубашки.

– Я не хочу, чтобы легавые совали сюда свой нос.

– Я вызывала не легавых. Я вызвала…

– Какая, хуй, разница.

– Что ты хуйню порешь? Легавые тебе голову не починят.

Я посмотрел на нее в зеркало.

– Мне больше не нужны неприятности, Сэл. Хватит с меня неприятностей. Теперь я буду сидеть тише воды и ниже травы. Надо идти проторенной дорогой, и чтобы никто тебя с нее никуда не увел.

Она тоже посмотрела на меня, потом ушла на кухню и долго громыхала там чем-то. Потом вернулась.

– А как же я, а? Как насчет того, что долбаные Мантоны вели себя тут, как у себя дома? С этим-то как? – Она распахнула халат, показав мне лобок. – Я рассекала перед ними без трусов и надеялась, что они будут вести себя нормально и оставят меня в покое. Как с этим быть? А? – Она встала между мной и моим скорбным отражением. Ее дыхание пахло водкой и табаком – один из моих любимых запахов, так уж вышло. – Так как насчет меня?

– Ну, – сказал я, потирая шишку. – Наверно, ты бы мне уже сказала, если б они с тобой что-то сделали.

– Блэйк… – Ее глаза наполнились слезами. Честно говоря, я ее слегка пожалел. Я не винил ее в том, что она так расстроилась из-за какой-то разборки. И не винил ее, что ее честь для нее была важнее моей шишки и слова «чмо» у меня на руке. Я подошел к ней, чтобы обнять. Она отодвинулась от меня.

– Где прежний Блэйк?

Я посмотрел в зеркало, закатил глаза и улыбнулся. Ладно, пусть себе треплется.

– Где тот мужик, который просто брал людей и вышвыривал их на улицу? Где тот мужик, который мог вырубить любого чувака просто потому, что тот нарывается? Где тот мужик, который не боялся никого, в особенности легавых и Мантонов.

– Его нет уже какое-то время, Сэл.

– Знаю. – Она прошлась, цокая каблуками, до кухонной двери и обратно. – Я знаю. Кажется, он пропал примерно тогда же, когда мы с тобой стали встречаться.

– Но не поэтому…

– Знаешь что, Блэйк? Мне насрать, поэтому или нет. Теперь мне на это насрать. И на татуху твою насрать. И на шишку у тебя на голове. Мне насрать на твои проблемы. И на тебя, блядь, тоже.

Я снова посмотрел в зеркало и попытался раствориться в тех глазах. Если бы только у меня получилось… Если бы я смог исчезнуть в собственной башке и никогда оттуда не выбираться.

– Блэйк! – Теперь она орала, слюна брызгала мне в лицо. Я не люблю, когда на меня плюются. Я вытянул правую руку и оттолкнул ее. Она упала на спину, и я мельком глянул к ней под халат, хотя сейчас лучше б ей было ничего мне не показывать. Она быстро одернула халат и встала, не глядя мне в глаза.

– Извини, любимая, – сказал я. – Просто ты плевалась…

Но она ушла на кухню. Я чуть-чуть подождал и пошел за ней, но она вышла оттуда, как только я зашел. Открыла входную дверь и сказала:

– Вон.

– Да ладно тебе…

– Пшел. Вон. – Она теперь не кричала и не плакала, ничего такого. Это уже прошло. А когда наступает такой момент, мужик уже ничего сделать не может.

Когда я проходил мимо нее, она протянула мне пятерку.

– Вот, – сказала она, сверкая голубыми глазами. – Чтобы не пришлось просить.

Я взял деньги и вышел. Когда она уже закрывала за мной дверь, я просунул в щель ботинок.

– Сэл, – сказал я, открывая дверь, несмотря на то, что она сопротивлялась. – Прошлой ночью…

– Что прошлой ночью? Я ни хуя не знаю про прошлую ночь.

– Ты была со мной, ясно? А я был с тобой.

– Ты что?

– Я был тут всю ночь. Понятно? Всю ночь.

Ее лицо было белым и жестким, как из мрамора. Я вдруг увидел, как она будет выглядеть через тридцать лет.

– Ага, ладно.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее, почти уверенный, что она двинет мне по роже. Но этого не случилось. Я поцеловал ее в щеку. Щека была как мраморная. Холодная и безжизненная. Я пошел, потом глянул через плечо последний раз.

– И, Сэл, – сказал я.

– Что?

– Может, одолжишь двадцатку?

Вы, наверное, думаете, что у меня и так было полно поводов, чтобы париться, но пока я ехал домой, я мог думать только о еде. Я с утра ничего не жрал, кроме пирога со свининой, и у меня было полное право как-то изменить состояние желудка. Классический английский завтрак, к примеру.

Мне кажется, я это вполне заработал.

Так что я завернул в магазин на углу, чтобы купить все необходимое. Конечно, если б Сэл одолжила мне двадцатку, как я просил, это бы сильно помогло, но я решил, что справлюсь и с тем, что есть. А была у меня пятерка.

– Здоров, Блэйк, – сказал Даг, чувак, что стоял на кассе.

– Здоров, Даг.

– Со стенкой подрался, что ли?

– С чегой-то?

– Голова.

– А, не. С лестницы упал.

– Вот как.

– Вот так.

– Душераздирающее зрелище.

– Этт ты о чем?

– Мэнджел. Этот наш чертов город.

Пока он говорил, я копался в бумажнике, так что, наверное, свою реакцию успешно скрыл. Совершенно понятно, что говорил он про вчерашнее ограбление. Он о нем услышал, вот и начал занудствовать, как все старики.

– А что случилось-то? – спросил я, типа, сама невинность.

– Что случилось? Ты спрашиваешь, что случилось?

Было у него в голосе что-то странное, что мне совершенно не понравилось. Еще не успев ни о чем подумать, я почувствовал, как волосы у меня встали дыбом. Но я с ними справился, глубоко вдохнул и сказал:

– Ты меня запутал, Даг.

– С тебя семь фунтов и два пенса.

– А, ну да. Держи. Два фунта отдам в следующий раз.

– Нет, не отдашь. Плати полностью, как и все остальные. Видишь надпись? В кредит не торгуем.

– Да черт побери, Даг. Кредит? Два ебаных фунта?

– И два пенса.

Несколько секунд я стоял и сверлил его испепеляющим взглядом. Но уже знал, что это не проканает. Насколько мне помнится, я уже задолжал ему кой-чего за последнее время. Он знал, что я заплачу, и знал, что мои бабки уже много лет время от времени перекочевывают в его кассу. Конечно, он не знал, что давным-давно, еще пацанами, мы его обчистили. Но думаю, что я ему все с лихвой компенсировал, пока был постоянным покупателем.