Может он правда тронулся рассудком?

Наконец-то, с громким сопением, Владислав Георгиевич слез на землю. Вернулся он с добычей, его ладонь сжимала что-то, из чего торчал кусок проволоки. Тут разве такое растёт на деревьях?

Анализировать времени не было, так как Хуртинский включил повышенную передачу и рванул домой. Я осознавал, что он сейчас – мой проводник и потерять его лысину из виду могло означать потерять очень многое. Теоретически, даже жизнь.

Режим и приемы слежки были идентичны тем, что я использовал по пути сюда. Большую часть пути я провёл пригнувшись, и это помогло мне обнаружить очень важную улику. Как оказалось позже, просто невероятную улику. Мое разочарование, что мы ходили не к вепрю, улетучилось.

В лиственном ковре что-то ярко блеснуло, инородно. Кинув взгляд на траекторию Хуртинского, я перевёл взгляд на блестящий объект. Это был маленькая металлическая табличка. Такие обычно прикручивают к приборам, обычно в задней части и на них наносят информацию о производителе, иногда добавляя технические характеристики. Эта была не исключением и когда я прочитал выбитое имя – обомлел. Дыхание перехватило. Я ненароком чуть не забыл дальше следить за уважаемым Владиславом Георгиевичем.

Меня раздирало нетерпение. Скорее бы попасть к Костомарову! Мне даже хотелось поторопить Хуртинского. Я не смотрел, как он вернулся в свое жилище, а поскорее обошёл его и припустил к доктору.

– Корней Аристархович! – еле выдавил я из себя, переполняясь возбуждением. – Это точно он! Он…Вот…

Дрожащая рука никак не хотела лезть в карман.

– Успокойтесь, отдышитесь, – словно гипнотизировал меня док, – и вообще пойдёмте лучше в дом, нечего вам на холоде стоять.

В очередной раз, я словно детектив, делающий доклад начальнику, описал все произошедшее.

– Но самое интересно не это, – мой голос, казалось, звенел. – Вот!

Жестом ковбоя в баре я положил металлическую пластинку на стол.

– Тесла? – док вертел железку перед носом. – Вам это явно о чем-то сказало, не так ли?

– Ну конечно же, док, Тесла! – я было удивился, но затем понял свою оплошность: во-первых, в молодом СССР научные новости из другого мира могли быть неизвестными широким массам, разве что узкому кругу ученых. Во-вторых, Костомаров давно уже не выписывает газет и журналов.

– Сейчас я все Вам расскажу, док. Тесла – ученый, очень известный. Новатор в сфере электричества. У него возникли разногласия с самим Эдисоном, ну который лампочку изобрел и пластинки для записи, и как говорят газеты, противостояние это не на пустом месте. Тесла не только выдвинул, но и воплотил в жизнь немало революционных идей. Большинство из них, конечно, в сфере электричества, но я читал, что якобы у него в лаборатории проводятся различные опыты, например, беспроводная передача сообщений на расстоянии.

Док внимательно меня слушал, но смотрел в стол, словно там шли картинки с пояснениями к моим словам.

– Ах да, – припомнилось мне, – его еще называют Повелителем Молний.

И в ту же секунду небо над крышей разорвалось мощнейшим ударом грома. Мы оба задрали взгляд вверх.

– И вы, Митт, считаете странным увидеть этот…опознавательный знак в нашей местности, – подытожил Костомаров.

– Ну конечно! – воскликнул я и заговорил быстрее. – Ведь это означает несколько вещей: что здесь был или есть кто-то, кто бывал в США, мало того – бывал у самого Тесла, который работает не в торговом центре, а в очень удаленной лаборатории, куда даже журналисты попасть не могут. Причем еще и увез оттуда что-то из оборудования. У кого мог быть такой доступ? С кем станет общаться ученый? Разве что…

– С другим ученым, – доктор вперил в меня свой немигающий взгляд.

Я вскочил с табурета, зацепился за столешницу, но даже не обратил на это внимание.

– Точно! И как же Хуртинский подходит под такого человека. Смотрите док: какой-то явно авторитетный ученый, раз за ним посылают людей в такую глушь, – я рассказывал это не только доктору, но и стенам вокруг, возле которых наверняка стояли невидимые зрители. – Раз он такой серьезный специалист, то вполне мог бывать в других странах и иметь возможность увидеться с мистером Теслой. Очевидно, что у них нашлось что-то общее и Тесла дал ему какой-то из своих приборов. Наш Хуртинский возвращается домой, происходит революция и он, чтобы продолжить какое-то грандиозное исследование уезжает в глухой лес. Продолжает свои опыты, живет отшельником, становится полностью нелюдимым.

– Хорошая версия, Митт, очень хорошая, – доктор забарабанил пальцами по столу. – Выходит, что все эти красноглазые чудища – результаты каких-то его экспериментов.

– Ну конечно, – я позволил себе немного снисходительности. – Он, наверное, и не думал о том, что пугает людей. Полностью погрузился в работу.

– Да уж. Еще бы чуть раньше за такое вполне могли поднять местный бунт. Избу спалить, возможно вместе с хозяином. Но сейчас и возмущаться то особо некому, в нашем Чернолесье по крайней мере. Вы говорите, он был не так уж далеко от наших подземных жителей. Любопытно, это имеет отношение к его работе либо это еще один…населенный пункт?

Я тоже задумался. Из головы совсем вылетел факт про свет под землей. Отказываться от только что выстроенной версии ну совсем не хотелось, и я стал размышлять, втягивая Костомарова в мозговой штурм.

– Неизвестно, однако…вы кажется упоминали плотника, который здесь раньше жил и чью резьбу я обнаружил около того входа? Я к чему – может быть жители там прячутся? Или Хуртинский сам предложил им новое место. Может временно, – перебирал я все возможные варианты.

Корней Аристархович помолчал, затем съел ложку варенья, не спеша, со вкусом и уже затем сказал:

– Нет смысла долго гадать. На суд мы его все равно вряд ли поведём. Нужно сходить к сему господину и поговорить. Может он не злодей, а как вы подметили – не замечает эффекта от своих действий. Возьмем с собой председателя.

– Просто вот так вот прийти и сказать – мы знаем обо всех ваших делах? Прекратите это пожалуйста?

– Ну, а почему нет? – Костомаров скрипнул табуретом и стал подыматься на костылях. – Мы ведь не знаем, что он замыслил и только его реакция на наши вопросы может помочь это прояснить. Толи он начнется отпираться от содеянного, то ли устыдиться, или, что вероятнее всего, скажет, что мы ни черта не понимаем и лишь мешаем ему.

– И что мы тогда будем делать?

Костомаров направился к двери исподлобья смотря ровно вперед.

– Настаивать, – он обернулся ко мне. – Не стоит откладывать это в долгий ящик, друг мой.

– Вы правы, док, но… – я немного замялся, пытаясь весело составить фразу, – а можем мы отложить не в долгий ящик, а в близкий? Я очень быстро…поем.