Филатов достал телефон.

– Они выходят, – сказал он в трубку. – У одного в руках желтый портфель. Он коренастый, усатый, в очках.

Ващенко и Иван вышли на улицу. Остановились, с облегчением вдохнули свежего воздуха. Переулок, в котором находился клуб, был пуст. Издалека, с площади, доносились революционные песни.

– Посмотрим, что они завтра запоют, – мстительно сказал Ващенко.

– Где твоя машина? – спросил Иван.

– За углом.

– Позвони, пусть подъедет.

– Еще чего! Пройдемся. Или ты чего-то боишься? – насмешливо спросил он.

– Ничего я не боюсь, – ответил Иван, – но лучше бы ему сюда подъехать. Чем черт не шутит!

В этот момент перед ними вдруг возникли два высоких парня в темной одежде. Их лица закрывали вязаные шапочки с прорезями для глаз. Один сильно толкнул в грудь не очень твердо стоящего на ногах Ивана, отчего тот потерял равновесие, ударился о стену дома, сполз по ней вниз и оказался сидящим на асфальте. Другой отвесил Ващенко короткий удар в дыхалку и вырвал из рук портфель. Оба побежали по безлюдному ночному тротуару. Согнувшись пополам, Ващенко смотрел им вслед, беззвучно открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова, а Иван все никак не мог подняться на ноги, его сильно качало.

Отбежав метров пятьдесят, грабители перешли на быстрый шаг. Тот, что был с портфелем, открыл его. С недоумением пошарил внутри. Затем перевернул и потряс. Оттуда выпала кассета и угодила в лужу. На кассету наступил грубый ботинок, и она жалобно затрещала. Портфель полетел на газон. Грабители опять перешли на бег и растворились в темноте.

К кассете приковылял Ващенко. Он с матом выудил ее из лужи, потом подобрал на газоне портфель. Подтянулся Иван, потерявший где-то свою кепку.

– Говорил же я – пусть подъедет ко входу! – нетрезвым голосом повторял он.

– Заткнись! – зло оборвал его Ващенко. – Без тебя тошно.

Оба вернулись в ночной клуб и подошли к Лобенко, который к тому времени уже снял какую-то девку. Филатов видел, как Ващенко тряс перед ним открытым портфелем, а Лобенко пьяно ухмылялся. Затем он осторожно, двумя пальцами вытащил надломанную посередине кассету, с которой капала вода, повертел в руках и уронил обратно.

«Дело сделано, – подумал Филатов, – пора домой». Он подозвал официантку, расплатился и вышел, стараясь держаться незаметно. Никто из троицы не обратил на него внимания.

На следующий день Филатов не отходил от телевизора, щелкая по всем каналам, но анонсированный накануне фильм Лобенко так и не вышел. «Не обманула Джульетта, – с удовлетворением подумал он, – уничтожила-таки исходники».

Следующий день был последним перед голосованием, в который агитация запрещена. Больше в Киеве делать было нечего, исход выборов Филатова не интересовал.

Позвонил Маслаченко.

– Ну как, пан добродий, мои хлопцы справились?

– Вполне, – сказал Филатов, – очень толковые ребята.

– Других не держим, – довольно отозвался тот. – В гости заехать не хочешь?

– А у тебя там панночки нет?

– Это как у Гоголя? – хохотнул Маслаченко.

– Примерно.

– Нет, у меня девчата простые.

– Тогда в следующий раз, – сказал Филатов.

Филатов и Лебедов встретились в ресторане. Обсуждали итоги «оранжевой» революции. Фильма Лобенко против «оранжевых» никто не видел ни до, ни после выборов.

– Ты просто молодец, – сказал Лебедов, – хорошо там управился.

– Да уж, – согласился Филатов, – пришлось подсуетиться.

– Сильно напрягался?

– Ну, скажем так, выложился на все сто.

– Теперь я твой должник, – резюмировал Лебедов.

– Брось, Алекс, какие могут быть между нами счеты? – отмахнулся Филатов, хотя ему и приятно было слышать похвалу от приятеля.

– За твой успех! – провозгласил тост Лебедов. Выпили.

– Что наша подруга, – поинтересовался Филатов, закусывая, – довольна?

Лебедов налил себе минералки.

– Еще как, – сказал он.

Филатов приготовился к выслушиванию новой порции благодарностей. Но их не последовало.

– Вот только… – Лебедов сделал паузу.

– Что? – насторожился Филатов.

– Ну, в общем, не принимай близко к сердцу. У баб настроение по сто раз на дню меняется. И мелят поэтому что попало. Что с них взять?

– У каких баб? Какое настроение? – Филатов ничего не понимал. – Ты о чем?

Лебедов выдохнул.

– В общем, она считает, что это ее заслуга.

– В чем?

– Что фильм не появился. Говорит, ее люди подсуетились. Дали там денег кому-то и все уладили.

У Филатова потемнело в глазах. Он задохнулся от возмущения.

– Какие люди! – вырвалось у него. – Каких денег! Не было там никого, никаких ее людей! Там только мои люди работали и я вместе с ними! Ее люди ей, наверное, дизайн накладной косы придумывали – круглую форму ей придать или квадратную. Или все-таки треугольную. Помнишь, шляпы такие были – треуголки?

Лебедов развел руками.

– Ну, может, она и заплатила кому-то, а мы просто не знаем.

Филатов уставился на него во все глаза.

– Ты это серьезно?

– Я не исключаю такой возможности.

– Не исключаешь, значит? А ты не забыл, что она хотела истребовать с меня половину командировочных обратно? Заплатила! Как же, такая заплатит! С нее деньги, наверное, может получить только та, которая с косой приходит, да и то не всегда.

Получился каламбур, но он не обратил на него внимания.

– Погоди, не горячись, – пытался успокоить его Лебедов, – мы же не знаем всех обстоятельств, что там и как.

– Да пошел ты! – взорвался Филатов. – Это ты не знаешь, а я знаю, потому что я там был. Мне пришлось провести целую операцию, а ты мне втираешь какую-то лабуду с чужих слов. Получается, ты мне не веришь, а веришь ей.

– Я верю тебе! – твердо сказал Лебедов.

– Тогда не повторяй мне больше этот бред, что она кому-то заплатила, иначе мы подеремся прямо здесь!

– Ладно, извини.

– Вот так-то лучше, – Филатов все еще кипел от возмущения. – Рассказать тебе типологию современных украинских политиков?

– Давай, интересно будет послушать. Филатов откинулся на спинку стула и посмотрел в окно.

– Типы такие. Их три. Первый – разбогатевший бандит. Это понятно кто. Все украинские мужики хотят быть бандитами. Но не теми, которых перебили на разборках, а именно разбогатевшими. Толстыми, солидными, где-то даже добрыми, хотя чаще не очень. Бандитами, которые нахватали себе собственности выше крыши и сейчас ею управляют. Или же перепоручили ее помощникам, а сами пошли в политику. На Украине до сих пор в моде бандитские песни и ухватки. Второй тип – мятущийся интеллигент вроде Ющенко. Он мучается вопросами, что такое Украина, кто такой украинец и что значит быть украинцем. И третий тип – наша подруга. Этакая мамуля, которая раньше, образно говоря, стояла на трассе, потом прибомбила лоха, поднялась на этом, прибрала многое к своим рукам и хочет прибрать вообще все. Я не говорю, что она это делала, просто это ее тип. Властная такая мамка, перед которой в доме все трепещут и одновременно любят. Это баба, которая своего не упустит, а при случае разведет и кинет любого лоха. Кинуть там не считается чем-то постыдным. Наоборот, кинуть – это доблесть. Деньги лоха должны перейти в карман кидалы. А знаешь, почему?