Войско, вверяемое ему, было, правда, очень велико числом, но его составляли беспорядочные толпы грубых крестьян, не закаленных в битвах, с которыми он не мог ни начать, ни совершить с честью никакого важного военного предприятия[144].

Быв более великим государственным мужем, нежели полководцем, он предвидел, что отсутствие его в Москве причинит ему более вреда, нежели принесло бы славы само завоевание Крыма[145], так как оно не поставило бы его выше, звание же начальника войск решительно ничего не прибавляло к его могуществу. Он очень хорошо понимал, что люди, более всех настоявшие на вручении ему этой должности, действовали только по зависти, с намерением погубить его, хотя внешне казалось, что титулом генералиссимуса ему оказывали великий почет.

Вельможи, утвердившие назначение Голицына, были именно те, которые не соглашались на союз с Польшей, так как они очень хорошо понимали, как трудно будет вторжение в Крым, и старались удалить Голицына из Москвы, потому что в отсутствие его надеялись ослабить его уже слишком большую власть. Большинством голосов Голицын назначен был полководцем к его великому неудовольствию, и он должен был принять на себя честь руководить походом.

Подробности последнего были следующие.

После многих и зрелых прений в военном совете определили послать многочисленное войско в малую Татарию и выбрали князя Голицына большим воеводою, или генералиссимусом[146]; боярина Алексея Семёновича Шеина, воеводу Новгородского, генералом казанских войск[147]; думного дворянина Ивана Юрьевича Левонтьева воеводою ертаульным, т.е. генералом небольшого числа казаков и других легко вооруженных войск, которые всегда идут впереди армии и которые, собственно говоря, могут быть названы пропащими головами[148].

Окольничий Леонтий Романович Неплюев, воевода Севский, назначен начальником севских войск[149], а князь Михаил Андреевич Голицын, воевода Белгородский, — белгородских воевод[150]. Он был двоюродный брат великому Голицыну и так любил иностранцев, что когда отправился в вверенную ему область, то взял многих с собою, и между прочим француза, который обучал его французскому языку.

Когда все войска Белой Руси были снабжены начальниками, а казаки — гетманом, то приступлено было к совещаниям относительно военных припасов, провианта и средств к их доставке. Все подданные царей должны были заплатить по рублю со двора, а так как цена рубля равняется пяти французским ливрам, то можно себе представить, какая большая сумма была тогда собрана[151].